Приключения Гука
Шрифт:
— Ну и как они справились с этой задачей?
— Представьте себе, блестяще! Экспериментатор получал от дельфина мяч, закрывался ширмой и прятал мяч в объёмную фигуру, потом ширма открывалась, и обе фигуры, плоская и объёмная, разъезжались по роликам в разные стороны. В подавляющем большинстве случаев дельфин плыл за объёмной, нажимал на рычаг, фигура опрокидывалась, и он получал мяч для игры.
— А что же, другие животные с этой задачкой не справляются, что ли? — скептически бросил Снегирёв.
— Только обезьяны с первого раза решают эти задачи, а собаки — нет! Их надо этому обучать.
— А
— А может, просто человек в других случаях не проявил достаточно терпения и изобретательности в приручении диких животных? — заспорил Снегирёв.
— Как бы не так! Полезных для него животных человек приручал, одомашнивал, а бесполезных добывал! Зачем их было приручать?
— Боюсь, что скоро добывать будет некого. Так что человек вполне заслужил, что всё живое спасается от него бегством, а попав в неволю, старается при первой возможности удрать снова на свободу. Но дельфины кажутся исключением из этого правила, — принял участие в разгоревшемся споре Мешков.
— Дельфины значительно отличаются от других млекопитающих своим отношением к человеку, — убеждённо начал Пётр Максимович. — Они сами стремятся к контактам с человеком. Многочисленные примеры из истории служат этому подтверждением, сталкиваемся с этим и мы в своей работе. Но, заметьте, это касается одного, изолированного от себе подобных дельфина. Меньше это применимо к двум дельфинам, содержащимся вместе, и то, если до этого они были порознь выдрессированы. А вот перед вами плавает стадо афалин. Они живут в неволе два года, совсем не боятся человека. Но мы не представляем для них особого интереса: у них хватает собственных дел и развлечений.
— Ну, а как быть тогда с американской программой «Человек и море»? Вы лучше меня знаете, что дельфин Тэффи выполнял сразу несколько обязанностей: почтальона, проводника, телохранителя.
— Ну знаете, теперь Тэффи никого не удивишь. После этого был Кейки, а наш Гюйс работает в море лучше их обоих! — парировал Пётр Максимович.
— Обратите внимание! Во всех случаях действительно один дельфин… — задумчиво заметил Мешков.
— Не так давно профессор Куроки предложил курс обучения дельфинов, рассчитанный на двенадцать лет… — продолжал Пётр Максимович.
— Срок немалый — курс средней школы.
— Он надеется за это время обучить несколько поколений дельфинов выполнять специальные команды человека, чтобы пасти стада рыб. Вы представляете: подводный пастух-дельфин? Это же замечательно!
— Когда-то человек первой приручил собаку, которая и сейчас порой бывает незаменима. Может быть, и дельфин может стать таким же помощником и другом человека в океане? — явно поддержал Сухов.
— Значит, делаем дельфинов домашними существами? — весело подвел итог Мешков.
— А разве это невозможно? Профессор Точилин считает, что примерно за семьдесят лет афалину можно превратить в домашнее животное!
— Позвольте! Прирученные животные — это всего лишь одиночные особи! Одомашнивание же — это приручение целого вида! Неужели вы не
— Всё это ведёт к тому, что давно пора от промысла переходить к хозяйству… Да, именно к хозяйству, широкому, настоящему хозяйству. И надо добиться, чтобы так считали не только в нашей стране, но и во всем мире! Нашим детям и внукам захочется жить на богатой и разнообразной природе, при изобилии разных продуктов, а без океана всего этого не добиться. Так-то, друзья, — закончил неожиданный спор академик. И, помолчав, добавил: — Связались бы вы, Пётр Максимович, со своими американскими коллегами да добились бы их приглашения в эту бухту. Они дельфинов, говорят, для войны дрессируют, а мы — для мирного хозяйства… Вот и давайте обращать их в нашу веру! Моя помощь вам обеспечена.
— Александр Васильевич! Пётр Михайлович! — не давая прекратиться разговору, подхватил Сухов. — У меня есть одна идея по международному мирному использованию китов: в качестве плавучих гидрометеостанций, сообщающих подробные сводки погоды из разных точек океана. В нашем институте радиоэлектроники могли бы, наверное, создать необходимые передатчики и другое оборудование, а биологи, наверное, могут найти способы надежного крепления аппаратуры к животным.
— Это сделать, наверное, можно. Но одомашнивание дельфинов — из области научной фантастики, — упорствовал Снегирёв.
— Но начинать всегда приходится с малого. Отдельные ручные дельфины — уже реальность, — заметил Сухов.
— Надо вырастить теперь несколько поколений ручных дельфинов!
— Эти ваши ручные дельфины не будут знать моря! Что от таких проку? — настаивал Сухов,
— Другой путь не легче. Расшифруй их язык, попробуй с ними договориться на равных! Пока у нас не получается такого разговора, хотя мы и очень хотели бы этого… — задумчиво закончил Пётр Максимович. — Пошли, может быть, теперь в лабораторию? Я покажу вам отчёты и материалы.
Люди уходили с вольера, и топот их ног был привычен, но чуть громче обычного.
Зит коротко свистнула, разрешая каждому заниматься своим, и поплыла к Керри. Чиззи достала со дна кусок верёвки и затеяла весёлые гонки. Жизнь под водой шла своим чередом.
ЗДРАВСТВУЙ, ЗИТ!
Прошло два долгих года, как Гук покинул родное Чёрное море. Но здесь всё осталось по-прежнему: те же запахи, те же звуки, те же рыбьи стаи. Даже небо знакомое и родное… Мутная от весенних штормов вода как будто радостно расступалась, пропуская вперёд стремительно летящее тело Гука. За ним мелькает знакомый белый плавник Эч.
— Ну как, Эч, ты видишь теперь, какое оно замечательное, моё Чёрное море! Ты чувствуешь, какие здесь мягкие волны? Ты слышишь, как здесь много всякой рыбы? — свистел и щёлкал Гук. — Весь мой род сейчас должен быть у гористых берегов. В эти луны там спокойно и очень много рыбы. Мы начнём наше путешествие по морю от Голубой бухты — любимой бухты моего детства. Я знаю каждый камень на дне и каждую трещинку в скалах…
— Гук, Гук, но уже здесь пахнет дельфинами!
— Нет, Эч, мы придём к дельфинам по пути моих предков: от Голубой бухты вдоль берега.