Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2
Шрифт:
— Понял, ваше превосходительство.
— Идите, капитан.
Офицер взял руку под козырек и, повернувшись на каблуках, направился к двери.
— Стой! Направо кругом! — скомандовал генерал. Капитан повиновался с точностью машины.
— Остерегайтесь барона фон Штанбоу, — прибавил генерал, — на него были доносы.
— Прикажете арестовать его, ваше превосходительство?
Генерал задумался.
— Нет, — сказал он спустя минуту, — только следите за ним, не надо допускать, чтобы он имел сообщение с пленницами.
— Слушаю, ваше превосходительство.
В
Когда капитан отворил дверь, чтоб выйти, громадная собака бросилась на него и схватила за горло, человек и собака грохнулись оземь.
Борьба длилась недолго. Оборотень, который входил в эту минуту, кинулся на растерявшегося капитана, всунул ему кляп в рот и связал его в одно мгновение.
— Вот и товарищи! — вскричал Петрус. — Они входят с трех сторон под командою Мишеля, Ивона и Людвига, они захватили полковника Экенфельса и ведут его пленником, наши, которые вошли сюда крестьянами, схватили оружие и забирают прусских солдат, переряженных мужиками.
— А Поблеско? — спросил Отто.
— О нем ни слуху ни духу.
— Тем хуже.
— Мы найдем его.
— Быть может, поздно, — пробормотал Петрус.
— Долой немецкие мундиры, — скомандовал Отто, — пленников запереть, если сопротивляться будут, стрелять их без пощады! В десять минут, чтоб в нижней зале было пятьдесят человек. Живо, Оборотень! Это последняя ставка!
— И мы выиграем, командир! Да здравствует республика!
— Да здравствует республика! — подхватили два остальных, проворно сбрасывая немецкие мундиры.
Через пять минут Петрус и Отто фон Валькфельд, с обычною уже своею наружностью, появились в общей зале, где пятьдесят вольных стрелков в крестьянской одежде, но хорошо вооруженные, встретили их с восторгом и неумолкаемыми восклицаниями: «Да здравствует республика!»
Между тем в деревне сражались повсеместно, все солдаты, которых не успели захватить, а это была большая часть, сомкнулись в плотную группу под командою пяти-шести офицеров и отбивались от вольных стрелков, со всех сторон нападавших на них с отчаянною решимостью людей, которые считают себя погибшими и пожертвовали жизнью.
— Вперед! — вскричал Отто, размахивая длинною шпагою.
— Вперед! — повторили вольные стрелки.
И вслед за ним они ринулись очертя голову в самую свалку.
Дамы в своей темнице выносили пытку, которой не передать словами: они видели и слышали все, что происходило на площади, и попеременно переходили от надежды к отчаянию, смотря по обороту, который принимала борьба.
Вдруг отворилась дверь их комнаты и на пороге остановился человек.
Это был барон фонШтанбоу.
За ним несколько солдат стояли мрачно и неподвижно. Дамы отвернулись с чувством ужаса и вместе отвращения.
— Час прошел, — сказал барон ледяным тоном, — я пришел за ответом.
— Смерть скорее, чем позор, — гордо сказала госпожа Гартман, — убейте меня, презренный человек!
— И
— Подлец! Подлец! — вскричала Лания и залилась слезами, бросившись на шею к матери, которую долго и крепко обнимала.
— Разлучить этих женщин! — вскричал барон в бешенстве.
Солдаты подошли.
Госпожа Гартман запечатлела долгий поцелуй на бледном лбу дочери и, опустив руки, которыми обвивала ее, сделала шаг вперед и гордо сказала солдатам:
— Пойдемте.
— Пойдемте, — повторила и госпожа Вальтер, смело, становясь возле нее.
Молодые девушки, точно смертельно пораженные, опустились на пол и оцепенели.
— Вперед! — громко крикнул барон.
При звуке этого ненавистного голоса они содрогнулись всем телом, встали, грозные, и, высоко подняв голову, в порыве возвышенного самоотвержения бросились вперед заслонить собою матерей и вскричали с твердостью:
— Нам следует умереть!
Солдаты замялись, даже эти грубые натуры, сохранившие, быть может, какое-нибудь человеческое чувство, испытывали жалость к прекрасным созданиям, которые, бледные и с распущенными волосами, молили о смерти вместо матерей.
— Ну же, кончать скорее! — грубо крикнул Штанбоу, поняв, что месть уйдет от него, если медлить долее.
Солдаты подались вперед.
— Колите их штыками, когда они не отходят! — крикнул он.
Вдруг в нижних этажах дома поднялся страшный гвалт, крики и угрозы вперемежку с выстрелами и стонами.
— Скорей! Скорей! Идут! — крикнул барон солдатам, которые было, попятились, поняв, быть может, наконец, к какому ужасному преступлению их побуждали.
— А! Так-то! — вскричал Штанбоу в безумной ярости. — Хорошо же, я сдержу свою клятву, она не будет принадлежать никому!
И, выхватив из кармана револьвер, он прицелился в Ланию.
Раздался выстрел.
Молодая девушка, ухватившись за платье матери, не хотела расставаться с нею, смерть ее была неминуема, одно чудо могло спасти ее.
Госпожа Вальтер, у ног которой Шарлотта лежала без чувств, сломленная страданием, наклонилась к дочери и поцеловала ее в лоб, прошептав одно слово:
— Прощай!
Потом движением быстрее мысли она откинулась назад и храбро телом своим заслонила группу из матери и дочери, которые крепко обнялись и спасены были ее геройским самопожертвованием.
Пуля поразила госпожу Вальтер прямо в грудь, и она упала, не испустив даже стона, с светлою улыбкой на губах.
Ее не стало.
Барон взревел как дикий зверь.
— О! Я убью ее! — крикнул он, скрежеща зубами. Он не имел времени исполнить свой гнусный замысел. Послышались торопливые шаги, бежало несколько человек, но женщина, в безумном горе, мчалась впереди всех, не зная преград, она кинулась к барону.
— Спасайтесь, спасайтесь! — вскричала она прерывающимся голосом, — спасайтесь, иначе вы погибли! Они идут, вот они, спасайтесь, если не для меня, то для нашего сына, для нашего ребенка, которого смерть ваша оставит сиротою!