Приключения моряка Паганеля часть I - "Боцман и Паганель или Тайна полярного острова."
Шрифт:
– «Так вот, Паганюха. Считай, что у тебя через пять лет, понимаешь, продолжение той вашей школьной экскурсии. Немцы где-то ещё до войны разведали это место и даже успели его капитально обустроить на будущее. С дальним, маман их об кнехт, можно сказать перископным прицелом. И руководили этим обустройством, видать люди незаурядные, можно сказать талантливые.
Это же надо на таком отшибе, в таком, извиняюсь за банальность в медвежьем углу умудрились ещё и хотя и экспериментальную, но действующую электростанцию собрать. Как я понял из описания со схемой(на ватмане) для своих(посторонние тут, понятно не шлялись) где-то под скалой на выходе из грота немцы
Однако загуляли мы с тобой, Вальдамир, всполошился вдруг Устиныч. Заболтался я, Цицерон мурманский, давай-ка двигать обратным курсом, а посылочку мы таки зашхерим».
С этими словами боцман вошёл в узкий коридор прохода и засунул ящик с коньяком в большую расщелину в скале на высоте не меньше двух метров, после чего прикрыл тайник несколькими крупными камнями. Мы, как аккуратные новоиспечённые хозяева уходя погасили свет на подстанции и запалив предпоследний фитиль направились к неправедно покинутому месту несения вахты, где и оказались минут через семь.
Мама дорогая, нас ожидал мягко говоря неприятный сюрпрайз, как выразился бы Гена Эпельбаум. Дрезины на месте не было. На месте пропажи стоял вперив толстые кулаки в не худые бока наш дорогой и любимый капитан Владлен Георгиевич. Чело его было зело красно и добродушием не светилось, незабвенная борода агрессивно стояла торчком. Мне что-то вдруг поплохело и даже воспоминание о выпитом коньяке не согрело душу. Владлен уставился почему-то на меня пылающим взором и вдруг с необычайно язвительным чувством продекламировал:«Мы с Бронислав Устинычем работали на дизеле. Я мудак и он мудак – у нас дизель спи-дили!»
Глава 20. «Боцман-хаскиводитель»
Я пребывал в душевном состоянии морской каракатицы распластанной на промысловой палубе, в немом бессилии ожидающей роковой встречи с подошвой неизящного матросского сапога. В то же время, мой старший товарищ по несчастью повёл себя мягко говоря неординарно для подобной ситуации. Боцман принял позу благородного патриция на плебейском судилище и глядя в пространство куда-то то поверх головы разъярённого начальника, гордо топорща свои почти гусарские усы, ледяным тоном осведомился: «Какие ещё будут оскорбления?» Кто-нибудь другой на месте Владлена опешил бы от такой наглости подчиненного, однако наш капитан слишком хорошо знал своего приятеля-боцмана. Если Устиныч вёл себя таким образом значит имел к тому основания. Капитан подошёл к нему и глядя волчьим манером исподлобья, мрачно приказал:«Говори!»
Они отошли к стоящему неподалёку Семёну и Устиныч принялся что-то излагать, время от времени тыча себе за спину(в направлении туннеля) большим пальцем правой руки. До меня, как я не пытался шевелить ушами от напряжения, как говориться – долетали лишь обрывки фраз. Боцман толковал, что-то про подстанцию и прилив, так же мне удалось расслышать: «Сименс, агрегат и и новый» Услышанная обрывочная информация меня порядком задела. Получалось, что мой обожаемый наставник откровенен со мной не на все сто. Хотя поразмыслив немного я пришёл к выводу, что это нормально и несколько успокоился.
Закончив говорить боцман подвёл капитана и старшину к краю причала, до воды сейчас в шесть тридцать вечера было рукой подать, хотя несколько часов назад здесь зияла небольшая пропасть
Затем вся компания, включая меня, направилась, подсвечивая путь заряженным аккумуляторником, по уже знакомому маршруту к вновь открытой электроподстанции. Тяжелее всех в узком проходе к найденной нами аппаратной пришлось тучному Владлену, однако прошло и это – мы оказались на месте. Включив, уже известным манером освещение, боцман указал на незамеченный мной в первый визит агрегат, по размерам выглядящий гораздо скромнее, чем окружающие его громоздкие, словно старинные шкафы, сооружения. На дверце синей краской было отштамповано название фирмы производителя – Siemens. Открыв его, мы без малейших колебаний опознали в нём нашего современника.
Прозрачные плексигласовые кнопки с разноцветной индикационной подсветкой, пёстрые, всех цветов радуги пучки тонкой проволоки и миниатюрные датчики с дрожащими стрелками не оставляли места для иных толкований. Агрегат работал, издавая уютный звук похожий на сонное, сытое урчание домашней кошки.
Капитан просто расцвёл при виде находки. Повернувшись к Семёну, он радостно сказал: «Это то что надо, Сёма доставай камеру», и в сторону боцмана: «Бронислав, я в тебе не ошибся». Старшина скинул осторожно заплечный ранец и вынул оттуда на электрический свет божий два коричневых футляра свиной кожи- один большой и другой поменьше. Это была гордость нашего деда – старшего механика Ипполита Геннадьевича – приобретённый в ГДР фотоаппарат Exa 1b со встроенной вспышкой и сменными объективами.
Как не раз говаривал Устиныч по разным похожим поводам:«На корабле у моряков, как в Греции. Всё есть. Кликни посреди рейса, мол нужна срочно фрачная пара – Вопрос жизни и смерти, поворчат, поищут и найдут».
Ипполит Геннадьевич был страстным фотографом и фотографировал всё, что считал заслуживающим интереса. По этому поводу даже имел свежие неприятности – был списан с нового траулера идущего в загранрейс. Как он рассказывал – к нему прицепились люди из особого отдела за фотографирование секретного объекта – только что построенного в 1980 году в Швеции (!) по заказу Советского Союза самого большого плавучего дока в Европе ПД – 50. Махина предназначалась Северному флоту и в том числе для докования и ремонта подводных атомных ракетоносцев и тяжёлого авианесущего крейсера «Киев» (ныне плавучий отель в Китае)
Док швартовали к месту постоянного назначения ремонтной базы Северного флота – Росляково-1. Злополучный для Ипполита траулер проходил совсем рядом с огромным плавучим доком. С верхатуры верхней боковой палубы дока показалась вдруг весёлая, пьяная, рыжая физиономия, сопровождающего махину инженера шведа. Охальник узрел на проходящем траулере дородную сорокалетнюю буфетчицу Галю, выпростал наружу огромный разворот журнала «Playboy» с голой моделью и едва не вываливаясь за борт через леера вместе со своей полиграфической подружкой, стал козлиным голосом верещать свои шведские непотребства.