Приключения Никтошки (сборник)
Шрифт:
– Откуда ты знаешь? Логика? – злорадно поинтересовался Патрон.
– Нет, – грустно усмехнулся Знайка. – Интуиция.
И, не слушая больше остальных, он отвел Врушу в другой конец кухни. Там у братьев стояло большое железное корыто для стирки белья.
– Садись, – Знайка пододвинул Вруше перевернутое корыто.
Вруша послушно сел. Корыто лязгнуло и прогнулось под ним – такой Вруша был большой и тяжелый. Но сейчас он сам себе казался меньше всех – даже меньше этого низенького ученого коротышки.
– Я понимаю, что правду тебе говорить тяжело и больно. Не так ли? Вруша горестно
– Я у тебя этого и не прошу. Говори неправду, как привык. Вруша снова кивнул.
– Коротышку звали Никтошка?
– Нет.
– Он приходил, когда твой брат уезжал в Цветоград?
– Нет.
– Он сейчас на ферме?
– Да.
Вруша чувствовал, что врет плохо, но продолжал. Ему очень хотелось, чтобы коротышки узнали правду, но не мог же он ее прямо вот так взять – да и сказать!
– Пока из этих ответов мне всё ясно, – сказал Знайка. – Никтошка здесь был, пока Правдюша уезжал в город, а теперь его здесь нет.
Вруша чувствовал себя ужасно. Это был какой-то бред. Он отвечал одно, а его понимали совсем наоборот. Но из его ответов узнавали правду. А ведь вранье – это как раз когда ты говоришь неправду и в нее верят. А иначе это не вранье, а просто другой язык. В котором НЕТ обозначает ДА, а ДА – НЕТ. И вот теперь он, Вруша, говорит на этом странном, глупом языке. Значит, он не врет!
– Послушай, – сказал Знайка. – Ну разве тебе не жаль бедного Никтошку? Ведь он пропал уже очень давно, и у нас о нем не было никаких вестей. Мы, можно сказать, мысленно его уже почти похоронили. И вдруг узнаем, что он жив! Но может быть, ему сейчас очень плохо, может, ему необходима помощь, может, он погибает?!
Глава двадцатая
РЕКА
А Никтошке и впрямь нужна была помощь. Да она была ему сейчас совершенно необходима! Оказалось, что крапивные заросли, в которые забрел Никтошка, росли на самом краю обрыва. Блуждая в крапиве, он оступился – и скатился с крутого обрыва вниз, к реке. Хорошо, что ничего себе не сломал.
Никтошка был очень грязный. Лицо закопченное. Волосы в сметане. Из-за кислого молока, которое пролилось из канистры ему прямо на голову, от волос пахло ужасной гадостью и никуда нельзя было деться от этого мерзкого запаха. А пенки… они были хуже всего.
Очень хотелось вымыться. Но дул такой холодный ветер, что даже застегнув джинсовую курточку на все пуговицы и замотавшись в шарф, Никтошка все равно дрожал. К тому же ему сильно хотелось спать. Так хотелось – что вот прямо сейчас взял бы и упал в лужу и тут же уснул. Но лужа была мокрой и холодной. Никтошка стал рассуждать, что ему лучше сделать: несмотря на холод раздеться и вымыться в реке или лечь спать. Но то ли от голода, то ли от ветра у него так сильно болела голова, что он ничего не мог придумать.
Возле берега плавала коряга, одним своим концом запутавшаяся в кустах. Никтошка зашел на корягу и встал на четвереньки. Ему очень хотелось лечь прямо на нее и тут же уснуть. Но в животе урчало от голода. Налетевший порыв ветра брызнул ему водой прямо в лицо. Никтошка поднял голову. В просвет между облаками выкатилась огромная желтая луна. Она осветила черный лес, и от лунного света деревья, непонятно почему, стали
Никтошка не помнил, сколько он так выл, а только вдруг он услышал, что ему кто-то отвечает. Он замолчал и прислушался. Из черного леса донесся ответный вой, а потом еще один – далекий, словно звал за собой куда-то. Мимо проплывал пень. С корнями, растопыренными в разные стороны, он был похож на большого черного осьминога. Никтошка и сам не знал, что это пришло ему в голову, но только он взял да и прыгнул на пень. Это был пень от какого-то большого дерева, наверное, дуба. Пень был весь потрескавшийся и изъеденный насекомыми. В середине его было углубление, в котором почему-то было сухо. Никтошка завалился в него. Сюда не доставал ветер. Никтошка свернулся калачиком и подобрал под себя ноги, как креветка. Пень качало, и он плыл, неизвестно куда. Какое-то время головная боль и голод еще боролись между собой в его усталом организме, но потом, видимо, оба тоже устав, оставили Никтошку в покое, и он наконец уснул.
Глава двадцать первая
ВРУША РАСКОЛОЛСЯ
– Может быть, Никтошка сейчас погибает? – повторил свои слова Знайка. Услышав это, к ним подбежали остальные малыши.
– Как погибает?
– Где он?
– Я срочно должен ему оказать медицинскую помощь!
– Погодите! – остановил их Знайка. – Еще пока не понятно, где он.
– Так значит, он жив? – спросил Правдюша.
– Значит, этот Врушка его не съел? – спросил Торопыга.
– Не съел, не съел, – сказал Знайка.
– А может, все-таки съел? – сомневался Патрон.
«Если съел – то куда косточки засунул?» – подумал Напильник, но вслух ничего не сказал.
Примчался Булька. Он был рад общему оживлению и стал носиться по кухне, опрокидывая кастрюли.
– Стойте! – прокричал доктор Таблеткин. – Мне пора выезжать! Больной на операционном столе уже целый час лежит – меня ждет!
– Как же мы поедем без Никтошки? – спросил Торопыга.
– Ну… можно как-нибудь в другой раз за ним вернуться, – предложил Напильник.
– Нет, так не пойдет, – сказал Знайка. – Никтошка неизвестно где. На ферме его нет, а в Цветограде он тоже не появлялся. Значит, он где-то в лесах или полях. А погода-то вон какая…
Все посмотрели в окно и увидели, что погода совсем испортилась. Поднявшийся ветер гнал по небу серые тучи. Над полем уже вспыхивали отдельные молнии. Небо ворчало далекими громами, и вот-вот должен был хлынуть проливной дождь.
– Надо нам срочно что-то решать, – сказал Знайка. – А то и Никтошка пропадет, и больной без операции умрет.