Приключения Оги Марча
Шрифт:
Доктор своих услуг не рекламировал и не пытался произвести на нас впечатление. Он выглядел равнодушным. Хотя, возможно, и не был жестокосердным, но все в нем, казалось, говорило: «Какой прок в сочувствии?» А может, сказывалось его презрение ко всем этим вдвойне беспомощным созданиям, поначалу не сумевшим противиться чувству, а затем искоренить последствия. Он, естественно, принял меня за любовника Мими, как, видимо, она и желала; мне же это было, в общем, безразлично. В результате мы сидели в кабинете, где врач разъяснял нам, профанам, механику процесса и его суть - коренастый, толстощекий, одышливый, хладнокровный, с волосатыми руками, хозяин всех этих пропахших сигарным дымом и затхлостью человеческих тел черных кожаных кресел. Нет, злым он явно не был и являлся,
– Инъекция вызывает схватки, - пояснил доктор, - которые могут исторгнуть из вас нежелательный плод. Нельзя гарантировать, что это произойдет, но даже если инъекция подействует, иногда требуется хирургическое вмешательство - проникновение в матку и выскабливание, - то есть процедура, которую актрисы в Голливуде в интервью обычно именуют аппендицитом.
– Я попросила бы вас избавить меня от ваших шуток. Здесь меня интересует только медицинская помощь!
– немедленно парировала Мими - пусть не думает, что имеет дело с робкой фабричной девчонкой, которую обрюхатили и бросили, и теперь она будет ловить каждое его слово и благодарной улыбкой встречать остроты, бесконечно далекие от ее скорбей и страха перед грозящей опасностью. Мими не чета такой бедняжке, ставшей жертвой своей слабости и нежности. Нежность Мими не бросалась в глаза, да и сохранилась ли в ней вообще нежность и какие потрясения могут вызвать ее на свет божий?
– Давайте не будем отклоняться от темы, - сказала Мими.
Темные ноздри доктора обиженно дрогнули.
– Хорошо! Так вы готовы к инъекции или нет?
– Какого черта стала бы я тогда переться к вам в такой холод и темнотищу!
Он поднялся и поставил на газовую конфорку эмалированную кружку, которую тут же цепко, словно когтями, охватили неровные язычки пламени. Действуя с ленивой неспешностью человека, готовящего себе на завтрак яйцо всмятку, доктор бросил в кружку шприц, потом выудил его пинцетом, и приготовления были закончены.
– А если, предположим, мне понадобится дополнительная медицинская помощь, вы сможете мне ее оказать?
Он пожал плечами.
– Так что вы после этого за доктор, черт возьми!
– Голос ее зазвенел.
– Даже не обговорили со мной это условие! Может, вам плевать на тех, кому вы делаете эти свои инъекции? Думаете, пропади они пропадом, чихал я на них. Вы что, считаете все это игрушками? Думаете, им жизнь не дорога?
– Если такая помощь потребуется, я смогу вам ее оказать.
– Вы хотите сказать, если вам за это заплатят, - уточнил я.
– Ну и сколько вы сдираете с пациента?
– Сотню долларов.
– А за пятьдесят не пойдет?
– спросила Мими.
– Поищите кого-нибудь, согласного на пятьдесят.
Всем своим видом он демонстрировал безразличие. Non
euro [177] . Чего проще! Сказал - и гора с плеч. Спрятать шприц и ковырять в носу, размышляя о высоком.
Я посоветовал Мими не торговаться:
177
Зд.: Не берусь, не лечу (лат.).
– Материальная сторона значения не имеет.
– Так вы хотите сделать инъекцию? Мне, как вы понимаете, все равно.
–
– И что будет, если я передумаю? Куда деваться?
Я помог ей снять пальто с меховым воротником, и она взяла меня за руку, словно это мне предстоял сейчас укол шприца. И в тот момент, когда, обняв ее плечи, я вдруг остро ощутил ее волнение и захотел как-то выразить свое сочувствие, Мими расплакалась. Глаза мои увлажнились, и мы обнялись, словно и вправду были любовной парой.
Однако доктор дал нам понять, что время дорого. С печалью или досадой он наблюдал, как я утешаю девушку. Если раньше, приняв меня за ее любовника, он и испытал ко мне некоторую зависть, то в разыгравшейся сейчас сцене завидного было мало. А может, и было - он не знал.
Мими между тем решилась, протянула руку, и он вонзил в ее предплечье иглу, пустив по жилам показавшуюся мне очень густой жидкость. Он предупредил, что начнутся боли, похожие на родовые схватки, и ей лучше лечь. Плата составила пятнадцать долларов, которые она внесла сама, не желая в этом случае брать мои деньги. Правда, и у меня с финансами было туго. Ухаживание за Люси разоряло меня. Кое- что мне задолжал Фрейзер, но если бы он мог рассчитаться со мной, то и Мими прислал бы денег. Она не хотела беспокоить его этим - ведь он все еще копил на развод. А кроме того, это было в духе Фрейзера - отмежевываться от такого рода вещей. У него всегда находилось что-то серьезнее и важнее происходящего непосредственно рядом, перед его глазами, достойнее и благороднее. Это было его чертой, служившей Мими вечным поводом к злорадству и все же культивируемой в нем ею самой - как некая идиотская, но редкая особенность. Нельзя назвать его скупым - он просто отодвигал от себя какие-то сиюминутные вещи, словно те мешали ему направить свою щедрость по маршруту более значимому и долговременному.
Так или иначе, дома Мими легла в постель, проклиная доктора, поскольку снадобье уже начало действовать. Но схватки были, как она выражалась, «пустыми» и результата не давали. Ее сотрясала дрожь, она обливалась потом, скидывала одеяло, обнажая худые плечи и костлявые ключицы; детский лоб мучительно морщился, и она глядела на меня расширенными, горевшими синим огнем глазами.
– Ух, эта грязная сволочь, мошенник проклятый!
– Но, Мими, он же сказал, ничего страшного! Подожди!
– А что мне, черт возьми, остается, как не ждать! Накачали ядовитой дрянью! Да, здорово меня прихватило - кишки так и выворачивает! Паршивец, скотина безмозглая этот доктор! Ой!
Когда время от времени спазмы прекращались, она находила в себе силы шутить:
– Сидит там прочно, упрямец! А ведь, бывает, бабы все девять месяцев пластом лежат, чтобы сохранить ребенка, - по радио слышала.
– И с внезапной серьезностью: - Только оставить все как есть я уже не могу после всей этой гадости. Его уже искалечили небось, отравили. А если и нет, все равно опасно рожать такого упрямого - вырастет преступником каким-нибудь… А вообще, знать бы наверняка, что будет громилой и задаст всем перцу, так можно и родить этого парня! Почему я говорю «парня»? Может, это девочка? Бедняжка! Одно слово - женщины. Они все-таки лучше, в них есть что- то настоящее, земное. Они ближе к природе. Поневоле. И естественного в них больше, и груди есть. И кровь свою они каждый месяц льют, и это им на пользу. А мужчины - они и созданы как пустышки! О-о! Дай мне руку, пожалуйста, Оги, ради всего святого!
Опять начались схватки, она села в постели, напряженно вытянулась всем телом и скорчилась, опершись на мою руку. Зажмурившись, переждала схватку, откинулась навзничь, и я помог ей укрыться одеялом.
Мало-помалу действие снадобья прекратилось, вымотав ее и оставив бесконечно злой на доктора, а заодно - и на меня.
– Но ты же помнишь, что гарантий он не давал.
– Не болтай ерунды!
– разозлилась она.
– Почем ты знаешь, что доза была правильной? Может, он специально сделал так, чтобы я опять к нему обратилась и он содрал бы с меня побольше? Вот теперь так и будет, только к нему я больше не пойду!