Приключения Оливера Твиста. Повести и рассказы

Диккенс Чарльз

— Давайте говорить без околичностей, — продолжал низенький джентльмен. — Вы ведь хотите жениться.

— Как вам сказать, — уклончиво отвечал мистер Уоткинс Тотл, ощутив дрожь во всем теле и звон в ушах. — Как вам сказать… пожалуй, я бы не прочь… по крайней мере, мне кажется…

— Так не пойдет, — отрезал низенький джентльмен. — Отвечайте прямо — да или нет, — а не то и говорить не о чем. Деньги вам нужны?

— Вы же сами знаете, что нужны.

— Вы поклонник прекрасного пола?

— Разумеется.

— Хотите жениться?

— Конечно,

хочу.

— В таком случае вы женитесь. Дело в шляпе. — С этими словами мистер Габриэл Парсонс взял понюшку табаку и смешал себе еще стакан грога.

— Не будете ли вы, однако, любезны объясниться толком, — сказал Уоткинс. — Право же, я, как главное заинтересованное лицо, не могу согласиться, чтобы мною распоряжались подобным образом.

— Извольте, — отвечал мистер Габриэл Парсонс, разгорячаясь как предметом разговора, так и грогом. — Я знаю одну даму — она сейчас гостит у моей жены, — которая как раз вам пара. Получила отличное воспитание, говорит по-французски, играет на фортепьяно, знает толк в цветах, раковинах и тому подобное и имеет пятьсот фунтов годового дохода с неограниченным правом распорядиться ими по своему духовному завещанию.

— Я засвидетельствую ей свое почтение, — сказал мистер Уоткинс Тотл. — Надеюсь, что она не очень молода?

— Не очень. Я ведь сказал, что она как раз вам под пару.

— А какого цвета волосы у этой дамы? — осведомился мистер Уоткинс Тотл.

— Вот уж, право, не помню, — хладнокровно отвечал Габриэл. — Впрочем, мне следовало вам сразу сказать: она носит накладку.

— Что носит?! — воскликнул Тотл.

— Да знаете, такую штуку с буклями, вот тут. — В пояснение своих слов Парсонс провел прямую линию у себя на лбу над самыми глазами. — Накладка черная — это я заметил, ну, а про ее собственные волосы ничего определенного сказать не могу, не стану же я, в самом деле, подкрадываться к ней сзади и заглядывать ей под чепец, но, по-моему, волосы у нее гораздо светлее накладки — пожалуй, какого-то сероватого оттенка.

На лице мистера Уоткинса Тотла изобразилось сомнение. Заметив это, мистер Габриэл Парсонс решил, что следует незамедлительно предпринять новую атаку.

— Послушайте, Тотл, вы были когда-нибудь влюблены? — спросил он.

Робко признавая себя виновным, мистер Уоткинс Тотл залился румянцем от подбородка до корней волос, и на лице его заиграли самые разнообразные сочетания цветов.

— Я полагаю, вам не раз случалось делать предложение, когда вы были молоды… виноват, моложе, — сказал Парсонс.

— Никогда в жизни! — отвечал Уоткинс, явно возмущенный тем, что его могли заподозрить в таком поступке. — Никогда! Дело в том, что я, как вам известно, имею на этот счет особые понятия. Я не боюсь дам — ни старых, ни молодых, — совсем напротив, но мне кажется, что, по нынешним обычаям, они позволяют возможным претендентам на их руку слишком много вольности в разговоре и обращении. Я же никогда не выказывал подобной свободы в обращении и, постоянно опасаясь зайти слишком далеко, прослыл человеком черствым и чопорным.

— Ничего

удивительного в этом нет, — отвечал Парсонс серьезно, — решительно ничего. Но в настоящем случае это как раз уместно, ибо сдержанность и деликатность этой дамы далеко превосходят ваши. Вы только послушайте: когда она приехала к нам, у нее в спальне висел старинный портрет какого-то мужчины с большими черными глазами. Так представьте себе — она наотрез отказывалась ночевать в этой комнате до тех пор, пока портрет не сняли, считая это совершенно неприличным.

— Я тоже так думаю, — сказал мистер Уоткинс Тотл. — Разумеется, это неприлично.

— Но это еще не все. На днях — я в жизни так не смеялся, — продолжал мистер Габриэл Парсонс, — на днях, когда я ехал домой, дул сильный восточный ветер, и у меня страшно разболелась голова. И вот, в то время как Фанни, то есть миссис Парсонс, эта ее подруга, я и Фрэнк Росс вечером играли в вист, я в шутку сказал, что, когда лягу спать, закутаю голову фланелевой нижней юбкой Фанни. И представьте себе — она тут же бросила карты и вышла из комнаты.

— Совершенно справедливо! — заявил мистер Уоткинс Тотл. — Она не могла поступить более достойным образом. Что же вы сделали?

— Что сделали? Стали играть с болваном, и я выиграл шесть пенсов.

— И вы не извинились перед нею?

— Черта с два! На следующее утро мы говорили об этом за завтраком. Она утверждала, будто всякое упоминание о фланелевой нижней юбке неприлично — мужчины вообще не должны знать о существовании подобных предметов, а я оправдывался тем, что я человек женатый.

— И что же она на это сказала? — с глубочайшим интересом осведомился Тотл.

— Прибегла к новой уловке и сказала, что, поскольку Фрэнк холостяк, мое замечание было крайне неприлично.

— Благородное существо! — вскричал восхищенный Тотл.

— О! Мы с Фанни сразу решили, что она как нарочно создана для вас.

Когда мистер Уоткинс Тотл услышал это, на круглом лице его засияла безмятежная радость.

— Одного я только не знаю, — добавил мистер Габриэл Парсонс, поднимаясь, чтобы уйти, — ума не приложу, как вы с ней поладите. У нее наверняка сделаются судороги при малейшем намеке на этот предмет. — Тут мистер Габриэл Парсонс снова сел и залился неудержимым смехом. Тотл был ему должен деньги, и потому Парсонс считал себя вправе смеяться на его счет.

Мистер Уоткинс Тотл подумал про себя, что у него нашлась еще одна общая черта с этой современной Лукрецией. Однако он с большой твердостью принял приглашение через два дня отобедать у Парсонсов и, оставшись один, довольно хладнокровно размышлял о предстоящем знакомстве.

Взошедшее через два дня солнце никогда еще не освещало на империале норвудского дилижанса щеголя, подобного мистеру Уоткинсу Тотлу; и этот экипаж, подъехавший к карточному домику с замаскированными трубами и газоном величиной с большой лист зеленой почтовой бумаги, несомненно еще ни разу не доставлял к месту назначения джентльмена, который бы до такой степени конфузился.