Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)
Шрифт:
Голландец, однако, упрямился.
— Нет! — крикнул он, стараясь вырвать руку.
Фрике побледнел, светло-голубые глаза его заблестели, как сталь.
Он сжал пальцы, и рука подшкипера захрустела, точно в тисках.
— Слушайте, — заговорил француз, — да поглядите на меня хорошенько. Я не желаю вам зла. Вы взяли нас с острова, а благодарность для меня не пустой звук. Но время не ждет. Нас заставляют так поступать очень важные причины. Повинуйтесь. Повторяю, мы не сделаем вам зла, наоборот. Мы вам заплатим, уверяю вас. Но только, пожалуйста, не сопротивляйтесь, а то — клянусь
Произнеся эту угрозу, Фрике так стиснул руку голландцу, что у несчастного посинели ногти. Он вскрикнул от ужаса и боли, поднес к губам свисток и дунул в него. На палубу выбежали четыре малайца с пиками и саблями и кинулись на Пьера, который стоял ближе к ним.
— Ах вы, гадины! — закричал тот, обнажая саблю. — Прочь оружие, а не то искрошу, как репу.
Трое замялись на секунду, но четвертый храбро замахнулся саблей на Пьера, который ловко скрестил с ним свою. Сабля малайца со свистом перевернулась и ударила в лоб своего хозяина. Нападающий был оглушен и в ту же минуту получил удар саблей Пьера. С раскроенным черепом покатился он по палубе, мгновенно окрасившейся кровью. Устрашенные беспощадной расправой, остальные малайцы побросали оружие и, протянув руки, стали молить о пощаде.
Повелительным жестом Пьер велел им выстроиться около люка, а Фрике все не выпускал руки подшкипера, который изнемогал от чудовищного пожатия.
— Я бы мог вас убить, — сказал француз с ужасающим спокойствием, пронзая несчастного взглядом, — но не хочу. На этот раз я прощаю вам ради прошлого. Но при первой попытке причинить нам вред я все позабуду — и вы погибли. Сколько у вас на борту людей?
— Одного вы убили. Теперь трое.
— Европейцев нет?
— Европейцы все на берегу.
— Тем лучше. Для этой шхуны достаточно четырех человек, а нас шестеро. Прикажите готовить паруса, а я обрублю канаты. Вы отдадите мне все свое оружие, я сложу его в надежное место. Не надейтесь нас обмануть, мы по очереди будем вас караулить, а вы имели сейчас возможность убедиться, что нас нелегко зарезать, как цыплят. Ступайте, — закончил он, разжимая пальцы.
Укрощенный голландец немедленно повиновался и сделал все, что от него требовали. Английские и голландские шхуны — очень небольшие суда. На них обычно всего две мачты, наклоненные назад, так что они как будто поддаются ветру. Паруса самые простые. Управление такой шхуной требует немногих рук. На ходу эти суда очень быстры, но во время бури довольно ненадежны. По всему видно, что их изобрели американцы, самые безрассудные моряки, какие только есть на свете.
Паруса на «Palembang» были поставлены очень быстро, благодаря помощи обоих французов, которые работали так усердно, что их суконные мундиры лопнули по швам и лишились нескольких пуговиц.
Подшкипер взялся за румпель, и Пьер, когда все было готово, взглянул на компас.
— Ну, теперь все, — прошептал он про себя. —
Через три недели после этого смелого захвата шхуна бросила якорь под 5° южной широты и 105°35' восточной долготы по гринвичскому меридиану, между деревнями Кавур и Крофи на юге Суматры. Она постоянно держалась западной линии, минуя острова Омбаи, Патар, Ломблен, Солор, Флорес, Сумбава. Бали и пройдя вдоль Явы от одного конца до другого. Этот конец в 23 градуса был сделан если не быстро, то очень удачно. Не перестававший дуть умеренный попутный ветер позволял судну делать по шести узлов в час, что очень недурно даже для тех, кто торопится. Наши друзья торопились, вода и припасы были у них на исходе. Читатели помнят, конечно, что «Palembang», окончив ловлю в Торресовом проливе, прямо прошел к Тимору, не пополнив дорогой припасов. Поэтому экипажу приходилось соблюдать теперь строжайшую экономию.
Легко понять, как обрадовались все, когда шхуна остановилась в пустынном заливчике, за которым можно было различить в бинокль большую плантацию и десятка два избушек, прихотливо разбросанных по склону холма.
— Дома! Мы дома! — сказал с волнением Фрике, сжимая руку Пьера. — Господин Андре… доктор… Странствующие плантаторы… Я дрожу, как ребенок… Еще немного, и я брошусь в море, чтобы поскорее доплыть до земли!
— Зачем же так, господа, — сказал голландец, смягчившийся за время долгого переезда. — Я снаряжу лодку, плывите лучше на ней.
— Милостивый государь, — с достоинством обратился к нему Фрике, — вы оказали нам огромную услугу, хоть сначала и не совсем добровольно. Поедемте с нами. Хотя друг или, вернее, соучастник вашего капитана и разорил нас, мы все-таки можем вас наградить, если не деньгами, то как-то иначе.
— Я ничего не хочу и ни в чем не нуждаюсь. Не станете же вы требовать, чтобы я насильно сошел на берег.
— Разумеется, нет. Напротив. Оставайтесь, если ничего не хотите принять от нас. Прощайте!
Пять минут спустя два друга уже были у вожделенного берега. Они поспешно устремились по торной дороге к плантации. Пьер обернулся и увидал, что шхуна на всех парусах выходит в море.
— Знаешь, а подшкипер «Palembang» провернул благодаря нам очень выгодную сделку.
— Как это?
— Неужели ты думаешь, что он возвратит корабль хозяину? Вот посмотришь, вор у вора украдет дубинку. Он преспокойно зайдет за припасами в какой-нибудь притон пиратов и начнет разбойничать. Вот будет с носом менер Фабрициус!
— Да, действительно, вор у вора дубинку украл.
Тяжелая калитка ограды, окружавшей большой деревенский дом, отворилась, и двое рослых мужчин кинулись с раскрытыми объятиями к вновь прибывшим.
— Фрике!.. Шалун ты мой!.. Пьер, дружище!..
— Господин Андре!.. Дорогой доктор!..
— Бедные друзья! Наконец-то!.. И в таком виде… Мы уж и надежду потеряли…