Приключения послушного Владика
Шрифт:
Егорка улучил момент — достал с полки газету и сказал Витьке:
— На пару слов… — Развернув газету, показал черный пакет из-под сахарного песка. — Твой? Честно!
Витька крякнул, снизу вверх взъерошил смоляные кудри волос.
— Здорово испугались?
— Значит, твоя работа. Когда выследил?
— Случайно. Вижу: со станции идете. Ну, и я — за вами. Сам виноват: я за деревом стоял — все было слышно.
— Так. Значит, и шиты…
— Ну, сказал же батя — чего вспоминать?
—
Все хорошо, интересно, просто здорово все. Да не очень вовремя. Пришла Наташа и объявила:
— Василий Степанович (ох, уже и по имени-отчеству узнала!), будете с нами ужинать? Сейчас. А то Владику скоро на поезд.
— Спасибо, разумница, сказал Кирюшин. — В другой раз если. Тоже засиделись… Так, ребята, я все это нарисую, посчитаю и покажу завтра. А там, как говорится, и начнем помаленьку…
Только Кирюшин отъехал, только сели к столу, еще одна машина замерла у ворот — зеленый служебный «Москвич» главного инженера завода, где работала Нина Михайловна.
Заминка произошла, когда решали, кто поедет провожать Владика.
Тетя Нина — это ясно. Но остается еще свободное место.
— Чего же будем от ребят отрываться? — сказал Егорка. — Здесь простимся, дома.
Так и решили. А место пусть будет свободное.
Владик с грустью подержал худую руку дяди Вани и лишь сумел проговорить:
— Выздоравливайте, пожалуйста.
— Будь сделано! — улыбнулся Иван Петрович и добавил: — Помни нас. Приезжай.
Потом с бабой Катей Владик простился, все приветы ее обещал передать. У калитки пожал руку Сережке, Толику, выдержал крепкий хлопок Егоркиной ладони. А Наташа хотела протянуть руку и вдруг сказала:
— А мама как же, одна будет возвращаться? Я тоже поеду.
— Так бы сразу и говорила! — засмеялся Егорка. — А то и слезы не успеешь пролить.
Обошлось без слез. Когда поезд остановился и проводница восьмого вагона сошла с подножки, Наташа обняла Владика и поцеловала в щеку. А что особенного? Родственник же!
— Письмо напишешь?
— Сразу же.
— Точно?
— Вот увидишь.
— Владь, ты — хороший. Ты, может быть, самый хороший мальчишка.
Владик расцеловался с тетей Ниной и поднялся на подножку.
— До свидания, груздик! — помахала тетя Нина рукой.
Самостоятельность
Еще в машине главный инженер не очень понравился Владику. Сидел он прямо и совсем не поворачивал бритой, без единого волоска, головы. Обращался только к шоферу.
В купе он снял пиджак, повесил его на плечики и лишь тогда внимательно оглядел доверенного ему Владика.
— Ну-с, молодой человек, как прикажете располагаться? Нижнюю полку по лотерее станем разыгрывать?
— Что вы! —
— И я могу быть спокоен? — спросил инженер. — Как-никак, в роли ответственного лица выступаю. Шеф.
— Да я уже ездил на второй полке! (Сколько раз ездил, Владик уточнять не стал.) И ничего. Запросто.
— Они теперь такие! — смешливо сказал горбоносый старик в подтяжках. — Все им теперь нипочем, все на свете им запросто!
Старик Владику понравился. Веселый. Шашки — на столике. Утром наверняка предложит сразиться. Вошла проводница — принесла белье.
Владик протянул рубль и сказал:
— Я сам постелю.
— Ишь, сам! — хмыкнула хозяйка вагона, но возражать не стала: сам так сам.
И Владик, забравшись на полку, не мешкая, принялся за дело. Вполне прилично вышло, не хуже, чем у шефа-инженера.
Не ошибся Владик: утром старик расставил на черных клетках картонки голубые и белые шашки и подмигнул снизу Владику:
— Слезай. Спал, как богатырь. Поглядим, что за игрок.
Владик и здесь не подкачал. В трех партиях из пяти вышел победителем. Не пощадил он и шефа. С помощью нехитрой ловушки снял с доски сразу три шашки и в дамках к тому же оказался.
— Сушите весла! — хохотнул старик.
— Действительно… — главный инженер потер в смущении бритую голову. — Вылезет вот такой из-под стола, пропищит: «Давайте сыграем» — да и оконфузит при всем честном народе.
Старик в подтяжках с удовольствием потирал руки:
— Все правильно! Смена идет! За это самое и до Берлина дошагали.
Совсем нос задрал Владик. Смена! Пуп земли! И как мог, без устали доказывал свою взрослость, самостоятельность. Ходил старику за водой, включал радио, гремевшее под потолком веселыми маршами, собрал и отнес проводнице постельное белье…
Но вот и знакомый вокзал за окном, длинный перрон, встречающие с цветами, носильщики в фартуках, с бляхами на груди. Вагон остановился; вместе с пассажирами, нагруженными чемоданами, пузатыми портфелями, сетками, Владик медленно подвигался по узкому коридорчику и наконец увидел маму. Она протянула к нему руки, обняла, прижала к себе и… кончилась его самостоятельность.
Сынок, да ты подрос! Загорел как… А на лицо будто похудел. Конечно, похудел. И шейка вытянулась. Как там питался? Кормили хорошо? Вовремя? Ты про еду в письме не написал. Ну, ничего, откормлю, отпою.
В троллейбусе мама усадила его рядом с собой, на первой скамейке для пассажиров с детьми, снова обняла.
— Господи, как соскучилась! Чуть не до света сегодня проснулась…
Лишь на третьей остановке Владик смог задать вопрос, ответ на который очень хотел услышать.
— Таня в институт поступила?