Приключения Сэмюэля Пингля
Шрифт:
Насытившись, доктор Флит не обнаружил никакого желания засиживаться здесь, тем более что предположение Фредсона о заразности болезни заставило его насторожиться. Доктор что-то слышал вчера о происшествии в бродячем цирке, но не придал значения болтовне горожан. Если даже у циркового жирафа ящур, то ни у Иеремии, ни у остальных трех пациентов не было и намека на эту болезнь. Восприимчивость людей к ящуру вообще не велика. Но сегодня доктор мог убедиться, что, несмотря на разнообразие внешних форм четырех случаев, они сходны в основном: деформация лица вела к тому, что человек становился неузнаваемым.
–
– Мне хочется добраться до истины, - сказал доктор Флит.
– С чем бы вы могли связать возникновение этого... преображения?
Иеремия задумался.
– Не могу понять... Вчера... Что было вчера? Обыкновенный день. Впрочем, погодите, доктор... Нет, это просто был сон...
– Рассказывайте сон!-приказал доктор Флит.
– Вчера моя экономка миссис Хьюз уехала к родственникам в Гууль, - начал Иеремия.
– До самого ужина я провел время за чтением проповедей. Поужинав, я с книгой перешел сюда и раскрыл окно.
– С этими словами Иеремия отдернул бархатную оконную портьеру.- Как видите, окно выходит в сад. Прямо площадка для крокета, направо розарий. Налево растет старый бук. Вот большая ветка протягивается параллельно окну. Я дочитал проповедь "О сладости бытия", разделся и потушил лампу.
Только отсвет фонаря, что горит около церкви, падал сюда. Вот так... Иеремия потушил люстру. Спальня теперь освещалась только ночником у кровати и полоской света снаружи.
– Мне казалось, что спал я больше часа вот на этой постели лицом к окну. Проснулся я внезапно от странного булькающего звука, как будто маленькое животное лакало что-то. Открыв глаза, я увидел силуэт маленькой собачки, пробежавшей по подоконнику. Мне показалось, что она задела стакан, и ложечка в нем звякнула. Этот звук я отлично запомнил. Покa я соображал, каким образом собачонка могла взобраться по ветвям бука к окну, животное повернуло голову в мою сторону, жалобно мяукнуло...
– Вы хотите сказать: залаяло,-поправил доктор.
– Нет, Флит, нет! Самое странное в этом сне было то, что собачонка именно замяукала, как кошка, и скрылась.
– Что же дальше?
– спросил Флит.
– .Сердце у меня неприятно билось. Меня почему-то взволновал этот сон. Я подошел к окну -.все было тихо. Правда, ветка бука слегка колыхалась.
– Что же вы сделали потом?
– Потом? Как я уже сказал, я был несколько взволнован и жадно выпил стакан воды.
– Который стоял на подоконнике?
– Да. А что?
– Ничего. Простите, я перебил вас, - проговорил доктор Флит.-Какой вкус был у воды?
– Самый обыкновенный. Я не пью сырой.
– Все?
– глухо спросил доктор Флит.
За дверью послышались женские голова. Иеремия испуганно зашептал:
– Так и есть. Она!
Глаза доктора выразили недоумение.
– Кто?
Иеремия безнадежно, почти с отчаянием махнул рукой.
– Миссис Хьюз. Наверное, Майкл дал ей телеграмму о моей болезни, и вот она примчалась. Гасите свет, дорогой Флит.
В полутьме Иеремия поспешно укладывался в постель.
В дверь барабанили настойчивые кулаки. Доктор Флмт шарил по спальне, ища свой саквояж, так как забыл, куда его поставил.
– Ну, я укрылся одеялом, - простонал Иеремия, ворочаясь на матраце. Отпирайте дверь и впустите сюда миссис Хьюз. Могу я надеяться, что преображение окончится?
Доктор Флит нашел саквояж.
– Диета, режим и микстура, - ответил он бодро.
– Эта медицинская троица со времени Гиппократа еще ни разу не дала осечки, отец настоятель.
– Доктор повернул ключ в двери.
– Прошу вас, миссив Хьюз.
Экономка преподобного Иеремии ворвалась, не сняв еще с шляпки дорожного вуаля.
– Что-нибудь серьезное? Почему вы заперлись?
– Преподобный Иеремия устал от служения человечеству, - произнес в ответ доктор Флит чрезвычайно веско.
– Важные нравственно-философские мысли, которыми он занят, требуют, чтобы никто не смел его беспокоить. Да, даже вы, миссис Хьюз. Пойдемте в кабинет. Я напишу рецепты. Исполняйте мои предписания. И храните молчание. Преподобный отец знает молитвы наизусть и будет произносить их в своем сердце. В посещениях посторонних нет нужды.
– Как вы добры, доктор!
– пролепетала миссис Хьюз.
Медленно возвращался доктор Флит домой, задумчивый и уставший. Впервые в его практике встретились такие случаи. Бывают люди курносые и с длинными носами, с квадратными и округлыми подбородками, с низкими и высокими лбами, и это никого не беспокоит. Но если бы у курносого внезапно удлинился нос или подбородок у человека вдруг изменил бы свои очертания? Только внезапное нарушение привычного вызывает беспокойство. Разве с течением времени не изменяются черты человеческих лиц? Разве в старикашке Орфи можно сейчас узнать того молодого дрогиста, который тридцать лет назад пришел знакомиться к Флиту? Да разве кго узнал бы сейчас и молодого студента Флита в докторе Флите, жирном, обрюзгшем, с малиновым носом, расцвеченным синеватыми жилками? А ведь это один и тот же Гораций Флит.
"Значит,- заключил доктор Флит,- неожиданность - это лишь функция времени".
IV
Эти события развернулись в Эшуорфе в тот день, когда я блуждал по Длинному Хоботу.
А теперь я стоял перед птицеловом.
– Вандок?-спросил я, и кулаки мои разжались.
Это было необычайно. Этому верилось с трудом. Но птицелов напомнил мне такие подробности наших встреч в парке "змеиного профессора" и на суде в Рангуне, что сомнениям не оставалось места.
– Да, это был Вандок! Он стал меньше ростом, но, приглядевшись и прислушавшись, можно было, пожалуй, найти отдаленное сходство с тем парнем, который проиграл мне доллар в Белл-Харборе при первом знакомстве.