Приключения в шхерах
Шрифт:
Куда там! Дундертак припустил во все лопатки вокруг башни. Лакей кинулся за ним по пятам. Так они обежали башню три раза. Только на четвертый Дундертак увидел дверь, через которую его преследователь взобрался на площадку, и шмыгнул в нее. Однако на этот раз у него не оставалось времени закрыть и забаррикадировать дверь. Сломя голову он кинулся вниз по отвесным ступенькам. Лестница была высотой в четыре этажа. Чтобы ускорить дело, Дундертак бросился животом на крепкие деревянные перила и с головокружительной быстротой заскользил вниз. Если бы он случайно
— Господи боже мой! Мальчишка тронулся! Тебе что, жизни не жалко?
Но Дундертаку было не до размышлений о жизни и смерти. Он спешил, спешил, как никогда в жизни, — за ним, подняв кулаки к небу, мчится граф собственной персоной! Дундертак несся через комнаты — мелькало голубое, красное, зеленое, позолоченное и белое. Если бы он хоть на минутку остановился и взглянул в большое зеркало, то испугался бы самого себя. Но ему некогда было смотреться в зеркало. Он вихрем мчался мимо спален, библиотек и гостиных. Вниз по лестницам, из одной двери в другую — прямо на кухню! И не успели поварихи в ужасе всплеснуть руками, как он пронесся мимо и скрылся. Вылетев пулей из огромных ворот, Дундертак обежал вокруг замка, чтобы по знакомому откосу спуститься к воде, где под кустом орешника была запрятана лодка.
Но он был в такой панике, что совсем забыл про крепостной ров, который отделял замок от остального мира, и с разбегу плюхнулся прямо в зеленую воду, кишевшую пиявками и лягушками.
Чепуха! Все равно через него пришлось бы как-то перебираться. Несколько сильных гребков — и Дундертак вылез на другую сторону. Присев в зарослях боярышника, он обернулся и посмотрел на замок. Замок поднимался к самому небу, все такой же величественный и недоступный. Людей совсем не видно. Но что это? Дундертак подскочил как ужаленный, снова охваченный паническим ужасом. Издалека до него донесся собачий лай.
«Граф пустил за мной собак!» — Дундертак не мешкал. Он повернулся и бросился вниз по откосу, пробираясь сквозь кусты боярышника и терновника.
От штанов и рубашки ничего не осталось. На теле болтались, трепыхаясь, как флажки на ветру, какие-то лохмотья.
Не прошло и нескольких минут, как Дундертак был у лодки. Вытащив из-под орешника весла, он перебросил их через борт.
Собаки были все ближе. Они громко лаяли, подвывая и взвизгивая от нетерпения.
Дундертак ухватился за штевень и, напрягая все силы, стал толкать лодку в воду.
Отрывистый, низкий лай собак послышался где-то совсем рядом.
Легкая лодка вошла килем в воду.
Прыгая в лодку, Дундертак увидел торчавший из воды заячий носишко. Заяц сидел в воде, плотно прижавшись к борту, так что наружу торчали одни усы.
Хотя времени было в обрез, Дундертак на ходу подхватил зайца за уши и втащил в лодку. Потом он бросился к веслу и стал изо всех сил отталкиваться.
Только усевшись на весла, Дундертак обернулся и взглянул на собак. Их было две. Они выскочили из леса и, опустив
Дундертак злорадно ухмыльнулся:
— Что, провели вас? Опоздали!
Собаки метались по берегу, ревностно разыскивая след. Потом скрылись в лесу и снова вернулись назад.
«Но я-то ведь шел не лесом, — мелькнуло у Дундертака, пока он ставил парус. — Выследили, называется! Все шиворот-навыворот. Ну и дурацкие псы! Одно слово, сторожевики!»
Дундертак внимательно пригляделся к рыскавшим у воды собакам. Нет, они не похожи на бестолковых и кровожадных сторожевых псов. Скорее наоборот… Да, пожалуй, это пара чистопородных гончих.
«Но разве можно пускать гончих по следу человека? Для этого нужны сторожевики!»
И тут Дундертака осенило. Да ведь они вовсе не его выслеживали, а зайца! Когда у зайца не оставалось другого выхода, он прыгнул в воду, пытаясь укрыться за лодкой от своих преследователей.
Это заяц, а не он обманул собак, и не было никакой причины трястись от страха, заслышав в лесу обыкновенный заячий гон.
Дундертак состроил кислую мину. Мало того, что он не сумел добыть Меч, так еще до смерти перепугался двух гончих. Что бы с ним было, если бы он столкнулся в замке с настоящими свирепыми сторожевыми псами?
Но, когда Дундертак поглядел на съежившегося, до костей промокшего зайца, он немного успокоился. Кое-что он все-таки сделал — выхватил бедного зайца из-под самого носа у гончих!
Но Дундертак недолго умилялся на самого себя. Поставив парус, он вдруг обнаружил, что румпеля-то и нет. Он совершенно о нем забыл. Румпель так и остался торчать вместо замка в узкой двери, выходящей на дозорную площадку замковой башни.
Пришлось вытащить из уключины весло и приладить его вместо руля.
Освещенный последними лучами заходящего солнца маленький, грязный, оборванный мальчик медленно плыл к себе домой в рыбачью хижину, которую скоро сровняют с землей, потому что так приказал граф из замка.
Прощайте, шхеры!
Прошла еще неделя — и наступил последний день жизни в рыбачьей хижине. День после распродажи с молотка.
Кнут легонько прошелся между ушами быков. Возчик дернул вожжи. Быки налегли широкой грудью на оглобли. Воз тронулся. До пароходной пристани было три километра. Там они сядут на пароход, который отвезет их в Стокгольм.
Дундертак попробовал на язык тяжеловесное, чужое слово и попытался выговорить его про себя «Стокгольм».
Но слово разрасталось во рту, становилось больше головы Дундертака, больше воздушного шара, больше всего самого большого на свете.
У него закружилась голова, он почувствовал стеснение в груди и легкую дурноту.
Воз тихонько покачивался. Колеса скрипели и визжали. Коротко щелкал кнут возчика. Быки с силой налегали мускулистой грудью на оглобли. Копыта тяжело шлепали по подмерзшей дороге.