Приключения в стране львов
Шрифт:
— Что вы говорите?! Господин Андре?!
Жандарм побледнел.
— Доктор говорит, ничего опасного нет, но шесть недель нужно лежать, а это для энергичного человека очень тяжело. С вашей женой тоже случилась неприятность.
— Вот что, Фрике. Я вас очень люблю и очень дорожу нашей дружбой. И ради этой любви, ради этой дружбы дайте слово никогда при мне не упоминать о сей особе. Я ее имени не желаю больше слышать. Хорошо?
— Извольте, но только должен сначала сказать.
— Довольно. Ни слова. Вы обещали.
— Ну,
Разговаривая, друзья шли по длинной-предлинной улице, застроенной по обеим сторонам многочисленными хижинами и обсаженной красивыми тенистыми деревьями.
Бамбуковые жилища, крытые пальмовыми листьями, имели даже нарядный вид.
Позади них вся поляна была очищена от пней, и на ней в изобилии росли бананы, маниока, сорго, просо.
Французы подошли к дому, который был побольше других. У дверей стоял часовой, молодецки сделавший на караул. Барбантон отдал честь.
— Прошу сюда, — пригласив он юношу.
ГЛАВА 14
Через единственную дверь Фрике и жандарм вошли в просторную комнату, где стояли два огромных дивана, сплетенных из пальмовых листьев, несколько грубых скамей, разнородные, совершенно случайные европейские вещи и множество сундуков.
На одном из диванов сидел по-турецки негр во фланелевой жилетке и в матросских брюках с трехцветными подтяжками.
Вокруг разместилось его окружение — без всякой одежды, но в полном вооружении. Перед каждым воином стояло по посудине с сорговым пивом — было так жарко!
Человек на диване милостиво подал вошедшим правую руку, поглаживая левой свою поджатую ногу. Величественным жестом пригласив гостей сесть рядом, он ласково обратился к Фрике:
— Здравствуй, муше!
— Здравствуй, Сунгойя. Ты великолепен. Рад тебя видеть.
— И Сунгойя рад видеть белого вождя. Белый вождь поможет Сунгойе одержать победу.
— Сделаем, что можем, хотя ваше величество и убежало довольно бесцеремонно с «Голубой Антилопы».
— Мой пошел с Бабато… Бабато — большой генерал.
Чернокожим свойственно коверкать иностранные слова и в особенности имена собственные.
— О да, мой жандарм — выдающийся военный и притом глубокий теоретик, — продолжал все в том же шутливом тоне молодой человек.
— Великий вождь муше Адли не приехал?
— Нет. Он выезжает только в случаях особой важности.
(Про сломанную ногу парижанин не счел нужным сообщать.)
— Но для победы нам будет довольно и одного Барбантона. Не правда ли, генерал?
— Разумеется, — отвечал польщенный жандармский унтер. — К тому же главное уже сделано.
— Действительно,
Про себя же юноша подумал: «Вот бы ему напомнить, как он стащил у генеральской супруги медальон-фетиш. Но не буду. Да и Барбантон не желает слушать… Странная, однако, бывает судьба: мой товарищ попадает в генералы, а лотерейный билет его жены превращается в талисман для негра-претендента и дает ему нравственную силу для государственного переворота. Тут есть над чем подумать».
— Произошло все очень просто, — пояснил главнокомандующий. — Когда мы плыли в пироге, Сунгойю всюду узнавали и провозглашали королем. Тому и я отчасти содействовал — Сунгойя проведал о моем мундире, лежавшем в чемодане, и заставил надеть его. Мундир — великое дело не только во Франции, но даже здесь. Обаяние его громадно. К нам отовсюду стали стекаться люди — число приверженцев росло как снежный ком.
— Снежный ком и негры. Хорошенькое сопоставление. Мне нравится.
— Одним словом, собралось такое большое войско, что мы без единого выстрела вступили в столицу.
— Значит, нам незачем больше здесь оставаться?
— Напротив, впереди еще много дел. Мы, в сущности, в осаде, хотя это и незаметно. Каждый час надо ждать нападения. Вот почему я и обнес все дома заборами, а солдат ежедневно обучаю военным приемам. Мало победить, надобно победу удержать и упрочить.
— Это так, — подтвердил Сунгойя, кое-что понимая по-французски.
— Ну а потом что?
— Потом? — переспросил Барбантон. — Будем почивать на лаврах, охотиться, кататься на лодке, а когда кончится желтая лихорадка, вернемся на яхту. Полагаю, на сегодня аудиенция кончилась. Мы посидели на диване у Его Величества и поэтому считаемся сановниками первого класса. Формальность очень важная: нам теперь все должны повиноваться.
— Значит, я тоже вошел в состав здешнего правительства?
— Без сомнения, мой дорогой! Теперь у нас с вами полное равенство в государственных чинах.
— В военном отношении я охотно вам подчинюсь и буду добросовестно исполнять все ваши приказания. — Насмешник Фрике оставался верен себе.
— Однако хотелось бы отсюда уйти. Здесь козлом пахнет.
— Простимся и пойдем ко мне в хижину. Она рядом, дверь в дверь. У входа тоже стоит часовой.
— Надеюсь, теперь их будет два, хотя бы для того, чтобы не позволять любопытным копаться в моих вещах… Идем, стало быть? До свидания, Сунгойя; до скорого, милейший монарх…
Третью неделю молодой человек жил в туземном поселке. О неприятеле ничего не было слышно, но его присутствие чувствовалось повсюду.