Приключения в стране львов
Шрифт:
Бултых! Во все стороны полетели липкие, вонючие брызги. Молодой человек разглядел, что пробит насквозь затылок.
Он позвал Барбантона, который сейчас же подошел вместе с чернокожими.
— Взгляните, жандарм, какого я червяка застрелил. Недурен, а?
— Да, весит не меньше десяти центнеров.
— А длина — не меньше двенадцати метров.
— И толщиной с бочку. Что же со всем этим делать?
— Негры привяжут к шее лиану и вытащат, а кожу мы сдерем и подарим господину Андре. Мяса тут около тысячи килограммов.
— Хорошо. А как быть с трупом Сунгойи?
— Я сам вытащу его из пасти, потом похороним останки.
— В этом я вам не помощник. Мне противно. Я не выдержу.
— Все зависит от нервов. Для меня это ничего не значит.
Фрике подошел к мертвому питону, выломал тесаком челюсти, раздвинул их с помощью деревяшки и вытащил тело Сунгойи. Черты лица покойного еще можно было узнать.
На шее бедняги висел медальон в кожаном мешочке. Юноша оборвал цепочку и спрятал медальон в карман.
Ему, в сущности, ничего больше и не было нужно.
… Тело своего короля негры без церемоний закопали в ил, а змею лианами вытащили из болота. Парижанину они помогли содрать с нее кожу, мясо разрубили на куски, прокоптили и унесли в поселок, обеспечив себя на несколько дней продовольствием.
Молодой человек собрался домой. Куранкосы очень упрашивали его и «генерал» остаться, но, разумеется, безуспешно.
Отъезжающие выбрали крепкую, просторную пирогу, у строили на ней навес из листьев, перенесли багаж и решили отправиться в путь в тот же день.
Три негра и сенегалец — сухопутный капитан разжалованный в простые гребцы, заняли свои места. Все шестеро быстро поплыли вниз по течению Рокелле.
Через четыре дня они вступили на фритаунский рейд.
Барбантон по известным причинам не желал появляться на яхте, поэтому пироге было велено причалить к верфи, несмотря на то, что всюду еще развевались зловещие желтые флаги.
Вдруг Фрике вздрогнул и тревожно вскрикнул.
— Что с вами, дитя мое? — спросил унтер.
— Посмотрите! — отвечал юноша, указывая рукой на изящный кораблик, стоявший на якоре в двух кабельтовых.
— Вижу: яхта «Голубая Антилопа»… И как же грустно, что мне туда нельзя и я не увижу господина Андре!
— А что на мачте? Видите?
— Боже! .. Проклятый желтый вымпел! .. Болезнь проникла на яхту!
— Не только это. Неужели вы не замечаете траура на реях перетянутого национального флага? На яхте покойник.
Тоска в равной мере овладела обоими. Барбантон передумал высаживаться на пристани. Он указал гребцам на яхту и скомандовал сдавленным голосом:
— К яхте, ребята! Живей!
Через несколько минут уже на борту они стали свидетелями торжественной, но мрачной и тяжелой сцены.
ГЛАВА 17
Палуба яхты представляла действительно драматическую, потрясающую картину.
В кормовой части в угрюмом безмолвии выстроился в два ряда весь экипаж. Впереди строя, ближе к рулю, стоял узкий длинный ящик, прикрытый национальным флагом. То был гроб.
Возле него стоял капитан.
Фрике и Барбантон обмерли, не видя Бреванна. Невыносимая тревога пронзила их сердца. Но через минуту оба облегченно вздохнули.
Страшный кошмар рассеялся.
О эгоизм дружбы! Они увидели бледное лицо самого Андре, поднимавшегося по лестнице на палубу. Он едва мог ходить, но все-таки счел своим долгом отдать покойнику последний поклон.
Друзья готовы были оплакивать того, кого не пощадила безжалостная смерть, но, слава богу, им был не господин Андре.
— Неужели умерла она, и мы не помирились перед смертью? — пролепетал жандарм.
Бреванн подошел к гробу, снял шляпу и, обращаясь к матросам, сказал:
— Мы провожаем в последний путь рулевого Ива Коэтодона, унесенного эпидемией. Нашего бравого товарища приходится хоронить на чужбине, но его могила не будет забыта. Я позабочусь о том, чтобы ее содержали в порядке. Увы! Это все, что можно сделать. На всю жизнь останется нам памятной несчастная стоянка в Сьерра-Леоне, и в своих сердцах мы воздвигнем жертве долга памятник, который будет прочнее пышных монументов с громкими надписями. Прощай, Ив Коэтодон! Прощай, матрос! Ты умер честной смертью. Покойся в мире!
Капитан подал знак. Резко прозвучал свисток боцмана. Четыре человека подняли гроб и поставили на лодку, висевшую на блоках, вровень с поручнями штирборта.
Грянула пушка. Лодка медленно спустилась на воду вместе с гребцами, державшими весла кверху.
Вслед за тем спущен был большой баркас с капитаном и делегацией для сопровождения гроба на английское кладбище.
Тут только Андре заметил друзей.
— Наконец-то вы вернулись! .. И при каких печальных обстоятельствах!
— На яхте желтая лихорадка?
— Увы! И дай Бог, чтобы обошлось без новых жертв.
— Разве еще есть больной?
— Не больной, а больная. Бедняжка! Барбантон, вас ждут с нетерпением. Идите скорее.
— Сейчас, господин Андре. Фрике, пойдемте со мной. Я холодею при мысли… Ведь она все же носит мое имя… болезнь тяжелая…
— Мадам два дня была в отчаянном положении, но теперь ей гораздо лучше. По-моему, она на пути к выздоровлению.
— А если так, то я опять начинаю бояться. У женщины, которая вынесла желтую лихорадку, характер, наверное, становится еще тяжелее.