Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III
Шрифт:
– Все никак не надивлюсь обычаю твоему, князь, - начал разговор иеромонах, - иной раз глянешь, ведешь себя важно, куда там нашим князьям и боярам. Глядишь грозно, да речь ведешь, так что римскому кесарю впору. А иной раз прост вовсе, с казаками говоришь так, будто всю жизнь с ними знался.
– В чужой монастырь, святой отец, сам знаешь, со своим уставом не ходят.
– Отвечал я ему, - а с волками жить по-волчьи выть.
– Вот-вот и поговорки наши знаешь. И речь наша для тебя будто родная.
– У меня
– И что все князья в немецких землях таковы?
– По-всякому бывает. Разного толка люди попадаются, бывают книжники, бывают молельщики. Иные к ратному делу склонны, а иные только жрать, спать, да девок портить. Все как у вас.
– А кесарю своему вы разве служить недолжны?
– В прежние времена должны были, а теперь только деньги даем, чтобы император мог войска нанять.
– И много ли даете?
– Согласно Вормскому матрикулу имперское войско должно быть из четырех тысяч конной и двадцати тысяч пешей рати. Мое княжество содержит почти две сотни конных и семьсот человек пешцев. Все в добром доспехе и со справным оружием.
– Немного для всей империи то!
– Воскликнул внимательно слушавший нас Аникита.
– По мирному времени хватает. К тому же у императора свое войско есть, равно как и у всех курфюрстов и прочих князей. Так что случись война тысяч сорок - пятьдесят император в поле выведет.
– А в прочее время вам, значит, кесарю и служить не надо?
– Нет. И мне мои рыцари все больше не служат, а щитовые деньги платят, чтобы я наемникам платил, а их от хозяйства не отрывал.
– У нас не так, получил поместье, будь добр, в свой черед отслужи великому государю, а скажешься в нетях враз без земли останешься!
– Ну, так у вас и жизнь совсем другая, вам пока нельзя иначе. Однако со временем и у вас так будет.
– Чего это вдруг?
– Ну, сам посуди Аникита Иванович, какое войско лучше, то которое время от времени собирается, или то которое постоянно служит?
– Да если я постоянно служить буду, моя вотчина совсем в запустение придет!
– То-то и оно, но ведь с другой стороны кабы ты дома был, разве разорились бы так твои деревеньки? А если вотчина в порядке, так и щитовые деньги платить не разорительно.
– Это что же дворяне, да бояре и служить не будут?
– Да отчего же не будут? Вошел новик в возраст, так пусть послужит! Вот только не ставить молокососа во главе войска, оттого что его пращуры ратных в бой водили, а пусть послужит ратником в полку вроде польских гусар. Если покажет себя толковым - продвинется по службе, а нет, так пусть в вотчине сидит да сопли на кулак мотает. Если пользы нет, так хоть вреда не будет!
– У нас так нельзя, - задумчиво проговорил Вельяминов, - у нас если отец большим полком командовал, то и сын его должен. Иначе поруха чести
– А войско погубить, оттого что во главе его царского брата поставили, который в ратном деле ни уха, ни рыла, значит можно?
– С жаром воскликнул молчавший до поры отец Мелентий.
– То был не истинный царь!
– упрямо набычившись, отвечал ему Аникита.
– А ты помнишь сколь раз рати на Казань ходили?
– Меня в ту пору еще матушка не родила, а что?
– А то, что ее могли еще в первый поход взять! Поганые тогда, как войско царское увидели, в замешательство пришли, а полковые воеводы нет бы ее без боя взять, все родами мерялись, да спорили, кому первому заходить в город! Татары же тем временем опамятовали, и ворота закрыли, да на стены взошли. Через эту дурь боярскую, множество людей ратных зря погибло, а уж денег и вовсе без счета на снаряжение войска, да на пушки, да на зелье и прочее потратили! А все спесь княжеская, да боярская!
– Полно вам ссорится, чего доброго еще подеретесь!
– Усмехнулся я, - тогда назначай вам епитимию.
– За что епитимию?
– не понял иеромонах.
– Как за что? Аниките за то, что отцу своему духовному в рыло дал, а тебе за то, что худо проповедовал, и пришлось чадо не только словом, но и кулаком вразумлять.
– Да ты смеешься над нами князь, а мне и вовсе не до смеха! Сколь нестроения всякого у нас на святой Руси, а как исправить его и ума не приложу. Вот ты сказал, что и у нас со временем местничества не будет, а когда это случится, доживем ли?
– Может и недоживете, но так все равно будет, ибо так правильно.
– А когда?
– Ну, вот выберете себе царя, он будет державу крепить, потому как достанется она ему в полном нестроении, и ему не до перемен будет. При сыне его порядку больше станет и он царство свое поднимет выше прежнего. Однако же сильно менять ничего не станет, потому-как нестроение прежнее помнить будет и остережётся. А вот внуку его порядок сей невмоготу станет он его и порушит.
– Эва как! И откуда ты все это знаешь?
– А ниоткуда, знаю и все.
– Может, ты еще знаешь, кого мы царем выберем?
– Может и знаю.
– Уж не королевича ли твоего Карла-Филипа?
– Чего ты придуриваешься святой отец? Или думаешь, мне не ведомо что ты тайком рейтар Аникиты расспрашивал обо мне? Да я стою за королевича, но знаю что вы его не выберете, ибо вам всякий иноземец сейчас ничуть не лучше чёрта!
– Ну, не скажи Иван Жигимонтович, - голос иеромонаха стал вдруг вкрадчивым, - по крайней мере, одного иноземца твои люди жалуют и готовы его на престол русский кричать.
– Слава богу, никто их слушать не собирается, - спокойно отвечал ему я, - да и на собор их вряд ли позовут. И ты бы, отче, Вельяминова не слушал, это ведь он тебе напел?