Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
— Удачно, что он не слышал весь ваш разговор, — ответил Хольт. — Неизвестно, как бы еще повернулось дело!
Гомулка присел на станину.
— Скажи по-честному: как тебе показалось этой ночью?
— Тебе я могу сказать, — ответил Хольт. — Было так ужасно, что не описать словами. По-моему, ничего ужаснее быть не может. Я уж предпочитаю бомбежку на бреющем полете или бомбовый ковер здесь, на воле.
Гомулка промолчал. Затем сказал, словно и не к месту:
— Вольцову пришло письмо от дяди, его опять повысили, получил полного генерала, будет командовать корпусом на Западном фронте. Раньше у него была
В окружение под Воронежем, подумал Хольт. А у нас об этом никто и не заикнулся… Какой-нибудь год назад такое брошенное мимоходом замечание надолго вывело бы меня из строя, спохватился он.
Гомулка сказал вскользь:
— Мне тоже написали из дому.
— Ну как, что-нибудь известно? — подавленно спросил Хольт. — Связано это с покушением? Ее… тоже… арестовали?
Гомулка покачал головой.
— Она исчезла неизвестно куда…
Никого ни о чем не спрашивайте, ни с кем на эту тему не заговаривайте, — вспомнил Хольт.
— Ее, видимо, разыскивают как родственницу, — шепотом добавил Гомулка. — Полковник Барним капитулировал со своим полком, а когда он сам намеревался перейти к русским, его…
Хольт вскочил.
— Сегодня нам, кажется, удастся поспать спокойно, — сказал он поспешно.
Ночью у орудия Вольцов изощрялся в шутках над самолетами «москито», которые долго кружили над их местностью, а потом вдруг полетели на Берлин и сбросили там бомбы.
— Здорово они обманули наших ночных истребителей, — говорил он, — те, поди, ищут их где-нибудь под Мюнхеном!
На другой день прибыло пополнение. Феттер около семи утра прибежал с проверки линии, когда остальные еще лежали в постели.
— Пригнали к нам вахлаков! — объявил он. — Это даже не школьники старших классов, а какие-то раззявы, мелюзга из ремесленных училищ, недоучившиеся пекари да слесари… Один из них подошел ко мне: где у вас уборная, камрад, я здесь как в лесу! А я ему: обратись к дежурному унтер-офицеру, он тебе все покажет. Я тут ни при чем… Болван мне еще спасибо сказал! Ну и будет же потеха! Чуть что не так, я официально ввожу телесные наказания!
— Не хватало еще с этой сволочью возиться! — пренебрежительно отозвался Вольцов со своей койки.
Кутшера явился на утреннюю поверку опрятный и подтянутый как никогда, в сопровождении двух руководителей гитлерюгенда. Из канцелярии вышел Готтескнехт с папкой в руках. Вольцов от неожиданности толкнул Хольта локтем.
— Старшие курсанты Дузенбекер, Гершельман и Вольцов, выйти из строя! — скомандовал Кутшера. Он вручил всей тройке Железные кресты. Готтескнехт вдел награжденным ленточки в петлицы, оба представителя гитлерюгенда пожали им руки. Затем Кутшера вызвал вперед всех унтеров батареи и приступил к чтению имен по списку: «Гомулка, Груберт, Дузенбекер… Хольт, Эберт…» Юношей рождения двадцать седьмого года вместе с обоими гамбуржцами осталось в живых общим: числом семнадцать человек. Хольт вышел вперед. Он думал: нас было двадцать восемь, когда мы сюда прибыли… Тринадцать убитых в одном только классе! Готтескнехт пристегнул ему к френчу значок зенитчика — предмет их давнишних мечтаний. Серебряный значок, носить на груди слева…
Батарею разбили на взводы.
— Хольт, Вольцов, Гомулка, — объявил Готтескнехт, —
Вольцов сказал, сияя:
— Нам еще с вами, господин вахмистр, надо как следует обмыть мой Железный крест!
— Вы что, рехнулись? — разгневался Готтескнехт. — В семнадцать лет алкоголические эксцессы! Нет уж, на меня не рассчитывайте!
Все же вечером Вольцов притащил бутылку коньяку. После двух-трех глотков Хольт почувствовал томную расслабленность во всем теле. Какое счастье, думал он. Наконец-то можно будет отдохнуть!
Во время вечернего обхода Готтескнехт распорядился:
— Завтра уложить вещи! Освободить шкафчики! На территории батареи будет сформирована ударная зенитная группа… Батарея особой мощности, от восьмидесяти до сотни орудий.
Ночью они сидели в окопе и лениво наблюдали, как стреляют новички. А наутро уложили вещи. Феттеру пришлось остаться. Отпуск им давался с двенадцати дня, всего на две недели, включая два дня на дорогу. Не мешкая они отправились в Эссен. Когда они наконец добрались до вокзала, сирены как раз провыли полную тревогу. Встречный военный грузовик повез их к югу. В Вуппертале они сели в пассажирский, но не проехали и трех станций, как поезд остановился на перегоне. Вольцов выглянул в окно. «Выходи!» Они бросились к высокому отвалу. Захлопали зенитки, в отдалении ухали тяжелые орудия. Они бежали проселком, держа курс на запад. Позади четырехмоторные бомбардировщики сбрасывали свой груз.
15
Над виллой Вольцова нависло пасмурное утро. Лил дождь. Хольт и Вольцов внесли в холл ранцы. Хольт вытянул усталые ноги. Какое мягкое кресло!
— В доме полно чужих, — сообщил Вольцов. — Обычная картина — эвакуированные и пострадавшие от бомбежек. Поставим тебе у меня раскладушку — в тесноте да не в обиде.
Хольт заснул мертвым сном. Когда он к вечеру проснулся, Вольцов открыл банку мясных консервов. На сковороде над спиртовкой потрескивал жир. Хольта привел в ужас царивший кругом беспорядок. Все валялось вперемешку — каски, мундиры, открытые ранцы. По углам — горы старого хлама, тут же чучело куропатки, дуэльные пистолеты, разбитый череп.
— Давай, Гильберт, сначала наведем порядок.
— Какой тебе еще нужен порядок? Я нахожу, что здесь премило. — Вольцов вывалил на сковороду содержимое банки. В комнате запахло жареным мясом.
Хольт снял с рук бинты.
— Дядюшка, — рассказывал Вольцов, — сейчас во Франции. Он побывал у нас проездом и оставил кучу всякой всячины: консервы, красное вино, русский табак и даже икру, я давеча открыл жестянку, пахнет селедкой, но чтобы наесться досыта, надо навернуть десяток таких коробок.
— Не поздороваться ли сперва с твоей мамашей? — спросил Хольт.
— Это лишнее, — рассудил Вольцов. — Ты только помешаешь ей реветь. Я сказал ей, что мы здесь, этого достаточно.
Дом был в ужасающем состоянии. За истекший год никто тут не убирал и даже пол не подметали. Только в нижнем этаже, где поселились чужие, был порядок. Хольт направился в ванную. Сток в ванне был забит волосами. Из крана над умывальником вода не текла. А ведь верно, вспомнил Хольт: Гильберт в прошлом году выломал кусок свинцовой трубы… Он умылся под душем. В зеркале он увидел, что все тело у него испещрено багрово-синими кровоподтеками.