Приключения Виконта Адриланки

Браст Стивен

Один за другим члены уходили, из-за изменившихся интересов, браков или переездов. Шант приобрел новый меч, получше, а Свиную Кочергу повесил на цепях на стене гостиной своего дома в Адриланке, в котором он впоследствии жил вместе с Льючин. Так что именно здесь, в маленькой но уютной гостиной фамильного дома Шанта в Адриланке, Общество в последний раз встретилось со Свиной Кочергой — за которую, согласно обычаю, они торжественно провозглашали первый тост — и которая висела на стене над ними.

После

поднятия тоста все уселись и начался общий разговор, как это чаще всего и происходило раньше. — Ну, — сказал Шант, — может ли кто-нибудь из вас сообщить что-нибудь такое, что касается всего Общества? То есть случилось ли с кем-нибудь из членов Общества что-нибудь интересное с тех пор, как мы собирались в последний раз? Я, со своей стороны, могу сказать, что прошлая неделя была достаточно приятной, но не случилось ничего такого, о чем стоило бы рассказать. — На самом деле очень и очень редко с кем-нибудь из них что-то «случалось», тем не менее любое, самое маленькое событие служило эффективной затравкой к началу разговора, который являлся хлебом и мясом встреч Общества.

В этом случае Зивра задвигалась на своем стуле, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала. Льючин заметила ее движение, но решила, что, если Зивра предпочитает подождать и не высказывать сразу свои новости, то она, Льючин, должна уважать ее выбор. Пиро, со своей стороны, сказал, — Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но могу сообщить Обществу, что прибыл гонец и привел все наше поместье в волнение.

— Как, в волнение? — спросила Льючин.

— Да, именно, в волнение, хотя и не слишком сильное.

— А что такое в точности, — поинтересовался Шант, — не слишком сильное волнение? Как вы знаете, я всегда хочу знать точное значение всех вещей.

— Я опишу вам его самым лучшим способом, каким только смогу, — ответил Пиро.

— С нетерпением жду вашего описания, — сказал Шант.

— Вот оно: гонец прибыл четыре дня назад, то есть через день после нашей последней встречи.

— Ну и? — спросила Льючин. — Откуда он прибыл?

— Этого я не могу сказать, только…

— Да?

— Он был Теклой, и носил ливрею Дома Дракона.

— В этом нет ничего особенного, — заметил Шант. — Драконлорды часто посылают своих крестьян с разными поручениями, и, совершенно естественно, что в таких случаях те надевают ливрею драконов.

— О, согласен, ничего особенного в этом нет. Вот только…

— Ну?

— Его послание.

— О чем оно?

— Уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Как, — удивилась Зивра, — вы не знаете?

— Ничего, клянусь честью.

— И? — сказал Шант.

— Вот все, что я знаю: какое-то время гонец говорил с Графом, моим отцом, и с Графиней, моей

матерью, а потом уехал, и после этого…

— Ну же, — сказал Шант, — После того, как он уехал?

— В поведении Графа и Графини появились безошибочные признаки волнения.

— И все-таки, — сказала Льючин, — они не сообщили о причинах своего волнения?

— Точно. Более того, они не только ничего не сказали, но и вообще сделали попытку скрыть его.

— Клянусь лошадью! — сказал Шант. — Вот это уже загадка.

— И мне так показалось, дорогой друг, — сказал Пиро.

— Но, — заговорила Зивра, — вы нашли какое-нибудь объяснение?

— Нет, я не сумел догадаться, — ответил Пиро. — Только…

— Да? — сказала Льючин.

— Я собираюсь попытаться найти его.

— То есть вы еще не сделали этого?

— Я пытался, но не преуспел.

— Ну, — сказала Зивра про себя, — похоже эти дни переполнены загадками.

— Я, — сказал Пиро, — непременно сообщу Обшеству, когда узнаю хоть что-нибудь.

— И вы будете совершенно правы, когда сделаете это, — сказал Шант.

— Возможно речь идет об угрозе вторжения Островитян, а может быть пришла новость, что бродячие банды людей с Востока забрались слишком далеко. Но, возможно, это новости о местных бандитах или даже об еще одной эпидемии Чумы.

— Поговорим о Чуме, — предложил Шант.

— Я бы не хотела, — с гримасой на лице сказал Зивра.

— Отказываясь говорить о ней, — резко сказал Шант, — мы не заставим ее исчезнуть, точно так же, как отказ говорить о морских мародерах и восточных разбойниках никак не помешает их появлению.

— И поэтому? — сказала Зивра.

— Поэтому я предлагаю поговорить о чуме.

— Хорошо, — сказал Пиро, — тогда давайте поговорим об этом, тоже.

— Я слышал о замечательном профилактическом средстве.

— А, так оно у вас есть? — спросил Пиро, садясь на свое место и принимая вид человека, готового выслушать что-то интересное или смешное, но еще не уверенного, что это будет.

— Да, действительно, — сказал Шант. — И я разделю его с вами, если вам понравится.

— Ну, расскажите о нем, — сказал Пиро.

— Вот он: первый симптом Чумы состоит в том, что человек начинает чувствовать себя усталым, разве не так? В результате жертва спит слишком много. Потом следуют красные точки на лице, сухость во рту, нехватка воздуха, жар, бред и потом либо жар прекращается, либо неизбежная смерть.

— Да, это правда, — сказал Пиро. — И?

— Вы согласны с тем, что эти симптомы следуют именно в этом порядке?

— Да, согласен.

— И вот, если бы нам удалось остановить болезнь на ранней стадии, она никогда не перешла бы в самые последние?