Приключения Виконта Адриланки
Шрифт:
— Я считаю, что это предзнаменование.
— Возможно вы правы.
— О, я убеждена в этом.
— И следовательно?
— Следовательно готовятся серьезные дела, и вам нужно обязательно участвовать в них.
Кааврен покачал головой. — Нет, моя дорогая Графиня, я боюсь, что те времена, когда я участвовал в мало-мальски серьезных делах давно прошли.
— Ага, вы так думаете!
— Я уверен в этом.
Даро не ответила ему; она знала, что любые ее слова не сделают ничего хорошего. Поэтому она сделала единственную
— Хорошо, — сказал Тевна, отводя взгляд от Графини, переводя его не на Графа, а, скорее, на огонь. Таким образом показалось, что он скорее обращается к огню, а не к Кааврену, когда он сказал, — Я не хотел бы спорить с вами, мой дорогой соплеменник, но я не уверен, что сказанное вами правильно.
— Как, вы думаете, что я где-то ошибся?
Тевна отвернулся от камина, как если бы он увидел там то, что огонь должен был показать ему, и повернулся к Графу, сказав, — Да, есть некоторые вещи, о которых вы не подумали.
— Что ж, это возможно, никто не может обдумать все, наш ум не в состоянии охватить весь мир.
— И это несомненная правда, — сказал Тевна. — Так что выслушаете ли вы то, что я хочу вам сказать?
— Конечно выслушаю, и по двум причинам: во-первых из-за того, что все ваши слова наполнены глубоким смыслом; во-вторых вы одновременно и гость и соплеменник, и поэтому только из одной вежливости я в любом случае должен выслушать вас.
— Тогда вот то, что я хочу вам сказать.
— Уверяю вас, все мое внимание обращено только на вас.
Тевна хотел что-то сказать, но потом заколебался.
— Давайте, соплеменник, — сказал Кааврен. — Говорите все, что хотите.
— Хорошо, но я боюсь, что переступлю границы вежливости.
Кааврен пожал плечами. — Не имеет значения, я хочу выслушать ваше мнение.
— Очень хорошо, вот: я говорю вам, что вы до сих пор страдаете от боли.
— От боли?
— Да, мой дорогой хозяин. Ваша душа страдает от того, что вы считаете своим поражением, и это причиняет вам беспокойство. Я хорошо знаю эту боль, потому что она двойник моей собственной.
— Прошу прощения, но даже если то, что вы сказали, правда — а я не отрицаю этого — я не в состоянии увидеть, как это связано с нашим разговором?
— Вы не видите?
— Абсолютно, уверяю вас.
— Хорошо, я вам объясню.
— Очень хорошо. Я продолжаю слушать, пока вы будете делать это.
— Вот объяснение: есть одна вещь, которую боль, все равно душевная или физическая, всегда делает.
— И что это?
— Она обращает внимание страдающего внутрь него.
— Вы так думаете?
— Поверьте мне Граф; во время моей работы я видел множество
Кааврен тщательно обдумал его слова; Даро, должны мы сказать, оставалась безмолвной, но самым внимательным образом слушала Тевну. Наконец Кааврен сказал, — Ну, похоже вы правы.
— Я убежден в этом. И, если я прав…
— Да, если?
— Тогда вы должны мне разрешить продолжать.
— Очень хорошо, продолжайте.
— Вот, это все, что осталось: поскольку вы страдаете от боли, вы не способны ясно видеть все, что происходит вокруг вас, и, поэтому, вы пропустили жизненно важный факт.
— Ага! Я пропустил какой-то факт?
— Я верю в это.
— Жизненно важный факт?
— Точно.
— Ну, и что же это за жизненно важный факт, который я пропустил?
— Вы хотите, чтобы я сказал вам?
— Не хотел бы ничего другого.
— Тогда вот: если ваша жена Графиня права, события, которые происходят в мире, больше вас.
— Ну, с этим я спорить не буду.
— Не будете?
— Совершенно.
— Но, подумайте сами, если они больше вас, тогда, мой дорогой соплеменник, ваша собственная боль и ваши собственные желания намного менее важны, чем они.
— Как, менее важны?
— Да, действительно. Они имеют значение для вас, и для тех, кто любит вас, но дальше этого не идут. Вы спросили себя, что вы можете сделать в великих событиях, которые начинаются сейчас, и ответили себе, что ничего. Но из-за того, что вы страдаете, вы неправильно поставили вопрос.
— Как, я неправильно поставил вопрос?
— Это мое мнение.
— Разве спросить, что я могу сделать, это неправильный вопрос?
— Целиком и полностью.
— Но тогда скажите мне, что я должен был спросить?
— Я сделаю это в следующее мгновение, если вы пожелаете.
— Я умираю от желания услышать его.
— Тогда я скажу вам.
— И будете совершенно правы, сделав это.
— Вот оно: вместо того, чтобы спрашивать, что вы можете сделать, вы должны были спросить, что нужно сделать.
Кааврен на мгновение задумался, потом сказал, — Различие, вы понимаете, слишком тонкое.
— Возможно тонкое, даже незначительное, но, как я считаю, очень важное.
— Вы так думаете?
— Более того, жизненно важное.
— Итак, вы считаете, что если я посмотрю на дела с другой точки зрения, я приду к другим заключениям?
— Да, и разве это случается редко? Посмотрим издали на человека, который держит меч в руке. Когда мы глядим на него одним способом, вы можете различить меч; взгляните иначе, и увидите только тонкую линию, а возможно не увидите вообще ничего.