Приключения во дворе

Рысс Евгений Самойлович

Так что даже те три дня, которые Миша ухитрился держать данное себе слово, на душе у него было тяжело и неспокойно. А на четвёртый день дела повернулись совсем плохо.

После обеда, перед тем как идти толкаться возле кино, Миша, сказав Анюте, что вечером он с лагерем уходит на стадион, пролез между сараями и оказался в мрачном закоулке, в царстве Вовы Быка, которое он ненавидел всеми силами души и которое всё же его неотразимо влекло.

Он не собирался играть, нет, он твёрдо решил до конца держать

слово, а пять рублей были спрятаны в кармане его курточки для того только, чтобы было на что купить билеты. Но в этот день обстоятельства были против него.

Когда он пришёл, Бык играл в горошину с Пашей Севчуком. Это удивило Мишу. Он ещё раньше заметил, что Паша Севчук никогда не играет, а играют всё другие мальчики, те, которые смотрят на Быка с обожанием и не смеют возразить ни одному его слову. А на этот раз играл с Вовой Паша Севчук. И не только играл, но и выигрывал. Перед ним уже лежало несколько монет, и каждый раз после того, как деревянные формочки, промелькав в Вовиных руках положенное время, становились на места, Паша безошибочно указывал, под какой из них лежит горошина.

Мальчики смотрели на игру затаив дыхание. Происходило невероятное. Счастье отвернулось от Вовы Быка. Ещё и ещё раз проиграл Вова, с недовольным видом вытащил из кармана ещё две монеты, а потом вдруг сказал:

— Стоп. Больше не хочу играть.

— А, — сказал Паша Севчук, — как мне везёт, так ты и не хочешь? Не имеешь права.

— Нет, имею, — лениво сказал Вова. — Уговора на время не было. Если бы был уговор, скажем, на час или на сто игр, тогда бы не имел.

И мальчики, трепетавшие перед Вовой, согласно закивали и единодушно подтвердили:

— Да, уговора не было. Другое дело, если бы был уговор.

— Эх, сглупил я! — сказал Паша Севчук. — Как раз сегодня тебе не везёт, а я выиграл ерунду. Если бы уговорились на сто игр, я бы у тебя рублей десять выиграл.

— В другой раз не будь дураком, — сказал Вова.

Миша даже покраснел от волнения. Вот наконец та минута, которой он столько времени ждал. Ясно, что счастье отвернулось от Вовы. Очевидно, и все поняли, что надо ловить удачу.

— Сыграй со мной, со мной… — кричали мальчики наперебой.

— Да ну вас, в долг играть, — отмахнулся Вова. — Ведь у вас и денег-то нет.

— У меня есть, — задыхаясь, сказал Миша и вытащил пятёрку.

— Ну что ж, — Вова пожал плечами, — если разве на наличные…

— Только с уговором, — шепнул Паша Севчук Мише, — сто партий! И пока сто не сыграно, никто не имеет права выходить из игры.

Это был умный совет. В самом деле, вдруг Мише начнёт везти, а Вова скажет, что, мол, не хочу больше.

— Уговор на сто партий, — сказал Миша, — ладно?

Вова заколебался. Видно было, что он очень боится, но Миша припёр его к стене, и отвертеться ему было трудно.

—

Ладно, — неохотно сказал он. — Уговор на сто партий. И никто выходить из игры не имеет права.

Миша только кивнул головой, он даже говорить не мог, так он волновался. Наконец-то ему привалило счастье! Надо быть дураком, чтобы упустить его, как упустил его Паша Севчук. Он почувствовал своё превосходство перед Пашей. Тот вот не догадался играть с уговором, а он, Миша, оказался себе на уме.

Миша как-то даже забыл, что именно Севчук посоветовал ему договориться на сто партий. Ему не показалось странным, что именно тогда, когда Миша пришёл, Паша Севчук, никогда не игравший раньше, играл, и не только играл, но и выигрывал. Ему не показалось странным, что как только он, Миша, пришёл, Бык прекратил игру с Севчуком и согласился играть только с ним, с Мишей.

И вот опять руки Быка стали с бешеной быстротой переставлять формочки, с такой быстротой, что у Миши рябило в глазах. Опять исчезала и появлялась горошина. Опять Бык неторопливо читал стихи про птичку, которая не знает ни заботы, ни труда.

Но то ли недостаточно быстро мелькали Вовины руки, то ли действительно на этот раз счастье изменило Быку, только Миша и раз, и второй, и третий угадал, где горошина. Вова с огорчённым и сердитым лицом отдал Мише проигранные деньги.

— Да, — сказал он, вздохнув, — поймал ты меня. — Если бы не уговор, бросил бы играть, и всё. А теперь посмей-ка, попробуй!..

— Нет, — дрожа от волнения, сказал Миша, — уговор есть уговор. Тут ничего не поделаешь.

— Да, — вздохнул Бык, — тут ничего не поделаешь.

Мише показалось, что Бык усмехнулся. Но, конечно, это только ему показалось. Чего ему было усмехаться, когда дела Вовы шли так плохо?

Снова мелькали руки Быка, то исчезала, то появлялась горошина, снова дремала на ветке птичка, наконец снова застыли формочки, но на этот раз Миша не угадал.

«Ничего, — подумал он. — Не может же везти непрерывно. Конечно, раз-другой он тоже выиграет».

Но оказалось, что непрерывно может везти. Раз за разом мелькали в Вовиных руках формочки, исчезала и появлялась горошина, и, встрепенувшись, начинала петь птичка.

И раз за разом горошина оказывалась не под той формочкой, на которую указывал Миша.

Миша сидел красный, потный и всё ждал, когда же счастье повернётся к нему. Но счастье не поворачивалось.

«Ничего, — утешал себя Миша, — ну проиграю я эти пять рублей и больше уж никогда-никогда играть не буду. Хорошо, что хоть играю не в долг. Отдам эти деньги, ну их совсем, и никогда больше сюда не приду».

Скоро и это утешение кончилось. У Миши было уже не пять рублей, а четыре, и уже не четыре, а три, а потом два и, наконец, не осталось ни одной копейки.