Приключения Жихаря
Шрифт:
Будимир кочевряжиться не стал и, пока побратимы у родничка наполняли кожаные ведра, начал поддавать жару. Когда Жихарь и Принц вернулись с водой, юрта над землей аж подпрыгивала. Жихарь долго–долго глядел на эти пляски тонкого купола, а потом заорал:
– Будимир! Отдыхай, береги силы! И этого хватит!
И добавил, поворотившись к Принцу:
– Глупый был твой Икар, да и батюшка его Дедал не лучше. Охота была крыльями махать, руки портить! Далеко им до некоторого младого витязя.
Завтра же будем на той стороне
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Завтра не завтра, а на третий день после многочисленных неудачных попыток, ушибов и синяков юрта, опутанная веревочной сетью и подогреваемая изнутри отдохнувшим и откормившимся Будимиром, неторопливо поднялась в небо.
Побратимы из сосновых жердей и ковра соорудили себе нечто вроде ненадежного помоста и старались по возможности не смотреть вниз.
– Высоко мы, окаянные, забрались, – сказал наконец Жихарь. – Как–то падать?
– Сэр брат, я чувствую себя птицей! – восторженно воскликнул Принц. – Никому доселе не удавалось такое! О нас будут сложены песни и баллады!
– А вот это сомнительно, – сказал Жихарь и глянул–таки одним глазом вниз.
Там, в земном разломе, клубился дым, снизу тоже шел горячий воздух и поднимал летучую юрту все выше и выше. – Если нас снизу кто и увидит, все равно не разглядит. А и разглядят, так подумают, что это не Жихарь с братом, а два совсем других человека. Ишь, скажут, что старый Беломор с Черномором учудили! Совсем из ума выжили!
Сверху и снизу припекало, с боков холодило – так недолго и прострел схватить.
– Мы можем запеть боевую песню, – предложил Яр–Тур. – И по ней нас всякий признает.
Принц мечтать мечтал, а за веревки–то держался обеими руками и лицом позеленел. Хотелось поблевать, да нечем было.
– Жаворонок нашелся, – проворчал Жихарь, но все–таки собрался с силами и завел подходящую песню:
Шел со службы смелый воин, Громко плакал и рыдал:
«Почему же я не сокол И ни разу не летал?
Почему заместо крыльев Руки–крюки у меня И не маховые перья – Харалужная броня?
Кабы стал я этой птицей, Сизым соколом сиречь, Я б родимые границы Смог надежнее беречь!
Я б оттуда, с поднебесья, На врага бы мог плевать И его косые бельма Норовил бы поклевать…»
Песня была шутейной, оттого и кончилась плохо: герою ее помнилось, что он и вправду летит, а на деле оказалось, что летел он с печки на пол караульного помещения, где и познал позор и насмешки товарищей.
– Нечего сказать, боевая песня, – сморщился Яр–Тур.
– Придумай лучше, –
Принц помолчал, бесстрашно уставился вниз. Дым в разломе начал редеть, и в разрывах его виднелись довольно странные и нехорошие вещи, и даже люди какие–то вроде бегали на трех и более ногах.
Это зрелище почему–то вдохновило Принца. Голос у него был получше Жихарева, хоть и не такой громкий. Пел побратим по–своему, и Жихарь понимал слова с пятого на десятое. Но тоже это была песня не боевая, а про доброго молодца, который ждет в каменном застенке лютой казни за то, что зарезал свою же возлюбленную, и что все в мире так делают, да не все попадаются.
Песня достала богатыря до самого сердца, исторгла непрошеные слезы. Он утирал глаза рукавом, а потом устыдился, встал во весь рост и, подойдя к краю помоста, помочился, норовя угодить в какую–то ему одному понятную цель.
– На ветер не поправился, – осудил он сам себя и застегнулся.
Этакого геройства Принц потерпеть не захотел, но и повторять подвиг побратима счел неприличным. Будущий король вылез еще дальше и стал карабкаться по веревочной сетке вверх, даром что шелк был обжигающе горячий. Жихарь в лихом и бессознательном прыжке успел ухватить его, падающего, за штаны. Они оказались на диво крепкими, торговец не обманул.
Сгоряча богатырь заехал Принцу по скуле, и Яр–Тур даже не заметил этого!
– Я пытался поймать птицу за крыло, – объяснил он, когда вспомнил наконец человеческие слова.
– Ты лучше тут, в середке, ютись, – посоветовал Жихарь. – Мы еще летать не обвыкли, нам с птицами спорить рановато. Ничего, дай срок – начнем орлов имать, хватать, свяжем на снизку, и пусть нас по воздуху тянут, как бурлаки, в нужную сторону. А то ведь несемся без руля, без ветрил, может, нас назад тянет, а я там ничего не забыл.
Он достал золотую ложку и сверился. Ничего, терпимо, ветер нес их пока в надлежащем направлении, разве чуть сносило на закат.
– А знаешь, какая птица самая редкая?
– Видимо, феникс, – ответил Принц.
– А вот и нет. Самая редкая птица – гоголь. Она вроде утки. А знаешь почему?
– Почему? – устало спросил Яр–Тур.
– А потому что реку Днепр перелететь не может. Дунай – запросто, Итиль – нечего делать, а Днепр – ну никак. Долетит до середины – и бултых в воду.
Оттого и редкая.
– А вот мы перелетели разлом!
Так оно и было. Противоположный край чудовищной трещины проплыл под ними, но дальше было нисколечко не лучше. Судя по чертежу, должна была уже начаться Бонжурия – страна обжитая, богатая дорогами, возделанными полями и виноградниками.
Но внизу тянулась бесконечная каменистая пустыня, вернее – пологий склон, образованный гранитными складками, словно тесто, убежавшее из квашни и застывшее, заветрившее–ся на воле.
Тут и там в камне торчали черные стволы деревьев.