Приключения знаменитых первопроходцев. Азия
Шрифт:
Военный порт Фучжоу был основан по указу китайского правительства в соответствии с предложением наместника Цо. Там должны были строить паровые суда и изготовлять боеприпасы, а также готовить будущих моряков и судостроителей. Организация и управление новым военным портом, основанным неподалеку от острова Пагоды, были возложены на двух офицеров военно-морского флота Франции, лейтенантов Жикеля и Эгбеля, а в помощь им были присланы специально отобранные инженеры, рабочие и служащие, тоже французы.
Автор просит у читателя позволения сделать короткое отступление и высказать кое-какие мысли по данному вопросу. Не считаете ли вы чистым безумием посылать соотечественников за тридевять земель создавать военный флот в стране, которая не сегодня завтра станет нашим противником? Разве можно обучать потенциального врага нашей наступательной и оборонительной тактике? Разве можно снабжать армию противника пушками, скорострельными ружьями
Я заканчиваю мое небольшое отступление напоминанием о том, что именно благодаря этой непростительной ошибке правительства Франции, которое дало распоряжение помочь китайцам построить базу для военного флота и отправило в Китай опытных офицеров, Леон Руссе и смог написать замечательную книгу об этой удивительной стране.
Порт в Фучжоу, где распоряжался господин Проспер Жикель, находился под неусыпным наблюдением особого посланца императора Китая, именовавшегося императорским комиссаром. Этот высокопоставленный чиновник, человек лет пятидесяти, пользовался большим авторитетом в обществе, и все почтительно звали его не иначе как его превосходительством Чжоу. Особняк комиссара располагался прямо на территории порта, среди домов, где обитали служащие-европейцы.
В Китае все делается в соответствии с раз и навсегда установленными правилами, которые на протяжении веков и даже тысячелетий передаются от отцов к сыновьям безо всяких изменений. Поэтому особняк (или, как там говорят, «я-мен») его превосходительства Чжоу был точной копией домов мандаринов всех рангов, отличавшихся друг от друга лишь размерами в зависимости от должности и богатства хозяев.
Итак, жилище мандарина в Китае представляет собой группу одноэтажных построек, расположенных перпендикулярно друг другу и окруженных толстой и высокой глинобитной или каменной стеной. Перед главным входом расположен наполненный прозрачной водой бассейн. За ним возвышаются ворота. На створках этих ворот изображено фантастическое животное, дракон, чья широко разинутая пасть готова проглотить красный диск, изображающий солнце. Между стеной и домом, всегда ориентированным по меридиану, высятся два столба, выкрашенные в ярко-красный цвет. Это служит признаком официальной резиденции. Только наместник самого императора имеет право ставить перед своим дворцом четыре столба. Далее взору изумленного путешественника предстают новые ворота, да не одни, а несколько, на створках которых на черном фоне изображены столь дорогие сердцу каждого китайца драконы. Правые ворота всегда открыты, и через них можно попасть в обычные дни во внутренний двор. Средние ворота открывают только по большим празднествам и по случаю прибытия очень важных гостей. Те же, что расположены слева, распахивают только перед осужденными на смерть. Над воротами сделан большой общий навес, и с левой стороны под ним укреплен огромный гонг, в который могут бить те, кто пришел искать правосудия. В первом внутреннем дворе находятся административные здания: тюрьма, казарма, где живут солдаты, вооруженные старинным оружием, здание, где мандарин вершит суд, а также помещение, где хранятся носилки и зонтик мандарина, знаки его высокого сана. Во второй внутренний двор выходят двери помещения для торжественных приемов, контор, где сидят писцы и счетоводы, и прочих служб поместья. В третьем дворе располагаются жилые помещения, где обитает сам мандарин, а также отдельные домики, предназначенные для его секретарей и посыльных.
Таким образом, дворец мандарина — очень большое, удобное, разумно устроенное роскошное жилище, где все необходимое всегда под рукой, в том числе и слуги, где все организовано так, чтобы не приходилось ничего искать без толку. Короче говоря, это настоящее идеальное жилище для высокопоставленного сановника. Нашим архитекторам, проектирующим здания для наших же «мандаринов» в непромокаемых плащах и цилиндрах, следовало бы принять его за образец.
На работах по строительству порта Фучжоу было занято большое количество местных рабочих, что привлекло в город почти столько же мелких торговцев и ремесленников, так что вскоре в окрестностях Фучжоу появилось множество новых деревень и поселков.
Разумеется, в
Китайцы, совершенно не знакомые с правилами гигиены, незамедлительно превратили предместье в гигантскую клоаку, где скапливались всевозможные нечистоты, что делало улицы отвратительными на вид, да и ходить по ним можно было, только прикрыв нос надушенным платком, ибо запахи там витали неописуемые.
Однако дело из-за этих маленьких неприятностей нисколько не страдало: и мастерские и лавочки приносили очень хороший доход. Процветала в городе и торговля вразнос. По улицам города так и сновали лоточники, наблюдать за которыми было весьма интересно. Один предлагал прохожим арахис и апельсины, другой — заботливо политые водой кусочки очищенного от грубой кожуры сахарного тростника, третий — разрезанные на четвертинки огромные грейпфруты, а четвертый — листья бетеля, аккуратно уложенные в коробочку. Рядом с ними, под открытым небом расположился со своей кухней владелец крохотного ресторанчика. Он колотил ложкой по фарфоровой чашке, производя страшный шум, чтобы привлечь к себе внимание тех, кто проголодался. Следует сказать, что нет ничего проще, чем его инвентарь: две корзины из бамбука в форме призмы высотой около метра, в длину и ширину от тридцати до сорока сантиметров, в которых было все необходимое для приготовления пищи.
В одной размещался небольшой переносной очаг, сделанный, видимо, из огнеупорной глины, и там же хранились дрова, служившие топливом. В другой были аккуратно сложены фарфоровые чашки и ложки, а также сосуды, наполненные душистыми травами и пряностями, столь необходимыми при приготовлении блюд по рецептам любой уважающей себя кухни.
Если «ресторатор» не находил в каком-то месте клиентов, он разжигал огонь, надевал свои корзинки на длинный бамбуковый шест, который носят на плече, и переходил на другую улицу со всем своим хозяйством. Варево в кастрюльке в это время томилось на огне и распространяло очень приятный запах, возбуждавший у прохожих волчий аппетит.
Частенько рядом с владельцем переносной кухни располагались и другие уличные умельцы, такие как цирюльники, знахари, астрологи, ювелиры, кузнецы и так далее. Цирюльник тоже носил на плечах бамбуковые шесты, на концах которых были укреплены необходимые для художественной прически инструменты. Прямо у него перед носом при каждом шаге раскачивался из стороны в сторону деревянный цилиндр, полированный, покрытый красным лаком и увенчанный медным тазом. В этом украшенном полосами металла сосуде хранился запас воды. За спиной цирюльника покачивалась небольшая, тоже покрытая красным лаком скамеечка, а между ее ножками прятались несколько зеркал в начищенных до блеска медных рамках и таких же медных ящичков, где лежали инструменты китайского Фигаро [247] . Когда появлялся клиент, цирюльник снимал с шеста сосуд с водой и скамеечку, усаживал клиента поудобнее, ставил перед ним тазик и с важным видом приступал к ответственной процедуре бритья.
247
Фигаро — цирюльник из Севильи, весельчак и пройдоха, остроумный герой цикла комедий французского драматурга Пьера Огюстена Карона де Бомарше (1732–1799).
Взмах бритвой, и голова клиента становилась голой, как арбуз. Затем при помощи различных щипчиков брадобрей обрабатывал уши, брови и ресницы клиента, причем действовал он практически молниеносно. Однако, несмотря на всю свою ловкость в работе и общепризнанную полезность (ибо ни один китаец не может бриться сам), в Китае на цирюльников смотрели и смотрят косо, причем они и в самом деле частенько оправдывают свою дурную репутацию. Их профессия считается одной из самых малопочтенных. Точно так же презираемы актеры и лодочники, никто из них никогда не сможет стать уважаемым членом общества и занять какую-либо должность, сколь бы ни были велики его заслуги и личные достоинства. Столь же жестоко относится общество и к их детям и внукам, и только третье поколение семьи цирюльника, то есть его правнуки, уже будут иметь возможность подняться выше по социальной лестнице.