Приключения звездного торговца
Шрифт:
Джойс в какой уже раз удостоверилась, что вспышка на солнце терпима для человеческих глаз и их не надо ничем защищать. Тем не менее протуберанец становился все ослепительнее — казалось, солнце кипело и разбрасывало огненные брызги. Хотя Джойс и видела эту картину прежде, но вдруг обнаружила, что сжимает руку ван Рейна. Он хладнокровно затянулся и выпустил облачко дыма.
Уулобу спустился с крыши машины и подошел к Ньярон-ге. Джойс услышала, как он спросил:
— Могу я помочь чем-нибудь перед лицом главного бога?
— Нет,— с презрением ответил глава прайда.— Иди в юрту к женщинам.
Зубы
— Не надо! — крикнула Джойс в интерком.— Мы здесь гости!
Несколько мгновений два т'келанца вызывающе смотрели в глаза друг другу. Копье Ньяронги было направлено в горло соперника. Наконец Уулобу отступил.
— Да, мы гости,— глухо сказал он.— Мы еще поговорим с тобой в другой раз.
— С кем — с тобой, безземельным? — Вождь сдержался.— Ладно, между нами мир, и сейчас не время нарушать его. Но мы, гангу, сами заботимся о своих стадах и пастбищах. Никакая помощь от чужаков нам не требуется.
Уулобу с мрачным видом направился к ближайшей юрте.
Вскоре последнее животное было загнано в убежище. Протуберанец между тем превратился в неровное пятно света вокруг солнечного диска. Увеличиваясь в яркости и становясь оранжевым, оно продолжало расти. Ветер все усиливался.
Главы прайдов не спеша прошли к центру лагеря. Они образовали внутренний круг, а снаружи выстроились холостые воины. Ньяронга поднял рог и затрубил. Вверх взметнулись копья, мечи и томагавки.
Туземцы начали танцевать все быстрее и быстрее по мере того, как усиливалось свечение. Тучи стрел взметнулись к солнцу.
— Что они делают? — спросил ван Рейн.— Изгоняют дьявола?
— Нет,— сказала Джойс.— Они не верят, что такое возможно. Т'келанцы бросают ему вызов и, как обычно, предлагают ему спуститься и вступить в борьбу. Кроме того, для них это не дьявол, а бог.
Ван Рейн кивнул и пробормотал себе под нос:
— Да, так и должно быть. Когда бог отказывается выполнить свои обязанности, его не пытаются подкупить, нет — ему угрожают. Все сходится...
Мужчины закончили танец и направились к своим юртам. Все дверные клапаны были завязаны. Лагерь был пуст, он словно замер под лучами заходящего солнца.
— Ха! — сказал ван Рейн, вскочив на ноги.— Мой скафандр!
— Что? — Джойс удивленно уставилась на него.
— Я хочу выйти. Что вы стоите, словно окаменели, черт возьми! Давайте сюда мой скафандр!
Джойс заставила себя повиноваться. К тому времени, когда грузная фигура была наконец облачена в скафандр, солнце уже опустилось до самого хребта и утроило свою яркость. Теперь вспышка уподобилась второму солнцу, не круглому, а продолговатому, в форме языка пламени. Белые длинные тени ползли по равнине, которая приобрела неестественно бронзовый цвет. Ветер поднимал пыль и сухие листья, задувал костры, хлопал полотнищами навесов.
— Когда я дам знак,— сказал ван Рейн,— вы включите ин-терком на полную мощность, чтобы дикари могли вас слышать. Скажите этим так называемым мужчинам, чтобы они выглянули из юрт и посмотрели на меня, если у них не затрясутся поджилки. И не надо быть слишком вежливой при этом, понятно?
Прежде чем Джойс смогла достойно ответить, ван Рейн уже оказался у шлюза. Он выбрался из вездехода
Джойс облизнула губы. Что еще собирается делать этот идиот? Месяц назад он и не слышал об этой планете. Он не пробыл на ней и недели. Практически всю информацию о Т'Келе он получил от нее за последние десять-одиннадцать часов. И он воображает, что знает, как нужно себя вести?! Если после его выходки толстое брюхо ван Рейна не будет набито стрелами и копьями, то, значит, нет справедливости во Вселенной! Неужели он думает, что она готова погибнуть вместе с ним?!
Возвышаясь огромной глыбой на фоне пылающего неба, ван Рейн снова взмахнул рукой.
Джойс включила интерком на всю его мощность.
— Смотрите, люди гангу, у кого хватит храбрости! Смотрите на мужчину с неба, который бросает вызов гневающемуся богу!
Ее голос глухо разнесся по лагерю. Ван Рейн кивнул. Она прищурилась, чтобы получше рассмотреть, что он собирается делать. Щуриться ей пришлось из-за контрастности, а не из-за яркости света. Излучение по-прежнему составляло всего несколько процентов по сравнению с тем, которое получает Земля. Но вспышки с температурой в миллион градусов и выше принадлежали как раз той части спектра, к которой туземцы были особенно чувствительны. Она подумала, что ультрафиолета маловато даже для того, чтобы покраснела кожица земного ребенка, но вполне достаточно, чтобы нанести смертельные ожоги этим несчастным скитальцам ада.
Ван Рейн вынул из кобуры свой бластер. С нарочитой неторопливостью он несколько раз выстрелил в звезду. Вспышки казались совсем слабыми на фоне разгоравшегося светила. А что же теперь?
— Нет! — закричала Джойс.
Ван Рейн поднял лицевую пластину своего шлема. Он начал гротесковый танец, задрав к небу свой большой нос.
Но...
Торговец закончил представление непередаваемым телодвижением, вновь закрыл свой шлем, выстрелил еще дважды в небо, остановился с поднятыми руками и стоял так, пока солнце не зашло за горизонт.
Вспышка еще некоторое время после захода солнца освещала листву деревьев. Когда наступили сумерки, ван Рейн направился обратно к вездеходу, и Джойс поспешила впустить его. Он снял шлем, отдуваясь и ругаясь на доброй дюжине языков. Иней начал таять на его скафандре.
— Ох! — простонал он.— И нет даже стаканчика виски, чтобы согреть мои старые бедные кости!
— Вы могли умереть...— прошептала Джойс.
— О нет, нет! Николас ван Рейн умрет совсем не так! Я планирую в возрасте ста пятидесяти лет быть застреленным разгневанным мужем, которому я наставлю рога. Холод оказался не слишком велик, и на несколько минут я смог задержать дыхание. Но впустить этот аммиак в шлем! О ужас и налоги!
Он побрел в ванную и начал с фырканьем умываться.
Погасли последние лучи протуберанца. Небо осталось розовым, так что были видны только наиболее яркие звезды. Тяжелые частицы солнечного излучения должны были достичь планеты где-то через час. Один за другим на поляне стали появляться туземцы. Вновь разгорелись костры, выбрасывая в темноту снопы искр.
Ван Рейн вышел из ванной.
— Отлично, я готов,— сказал он,— Теперь надевайте свой скафандр и идите за мной. Мы должны поговорить с ними.