Приключения звездного торговца
Шрифт:
Уэйс заметил взгляд Сандры — серьезный и почему-то сочувственный — и резко встал.
— Все, хватит,— подытожил он.
Пока Уэйс произносил свою филиппику, ван Рейн успел покончить с апельсином и даже с остатками сэндвича. Теперь он слегка рыгнул, облизал пальцы, затянулся сигарой и пророкотал — мягко и на удивление дружелюбно.
— Если ты думаешь, что я раздаю синекуры, то ты — большой оптимист. Я предлагаю тебе вполне серьезную работу и по одной-единственной причине: мне кажется, что ты справишься с ней лучше, чем многие земные ребята, у которых голова хрящом проросла. А платить я тебе буду ровно столько, сколько эта работа стоит. И ты у меня на этой работе ноги до задницы сносишь.
Уэйс
— И не стесняйся, оскорбляй меня сколько душе угодно, хочешь — один на один, хочешь — на людях,— продолжил ван Рейн.— Но только не в рабочее время. А теперь я пойду, найду того типа, который подложил нам бомбу, и серьезно им займусь. Ну и попрошу повара сообразить мне небольшую такую субмарину [36] . Пахать и сеять! Они тут, кажется, решили заморить меня голодом!
Он помахал на прощание своей неопрятной лапой и удалился, громыхая ногами.
36
В данном случае — большой сэндвич, состоящий из разрезанного вдоль батона с самой разнообразной, иногда холодной, иногда горячей, начинкой.
Сандра подъехала ближе и тронула руку Уэйса. Прикосновение прохладной, легкой, как осенний лист, ладони обожгло его.
— Я давно этого ждала, Эрик.— Голос доносился словно откуда-то издалека.— Тебе нужно все понять, и чем скорее, тем лучше. Я рождена для того, чтобы править... вся моя жизнь была одним долгим правлением, ведь так?.. Я знаю, о чем говорю. Есть липовые вожди, пустые и легковесные, как надутые пузыри, которые только и умеют, что мешать людям, занятым настоящей работой. Да, таких сколько угодно, но ван Рейн не из них. Без него и ты, и я лежали бы сейчас на дне Ахана.
— Но...
— Ты жалуешься, что он заставлял тебя решать трудные задачи, которые самому ему были не под силу. Ну а как же иначе? Лидер совсем не должен делать все самостоятельно. Его работа — приказывать, уговаривать, заставлять, подкупать — идти буквально на все, лишь бы люди делали то, что должно быть сделано, вне зависимости от того, считают они сами задачу выполнимой или нет. Вот ты говоришь, он непрерывно прохлаждался, чесал языком, рассказывал туземцам анекдоты, напускал на себя важность. А как же без этого? Ведь мы были там чужаками, чудовищами, а заодно еще и попрошайками. Вот ты или я, могли бы мы начать в роли уродливого попрошайки, а кончить фактически королем? Ты говоришь, он давал взятки из денег, полученных жульнической игрой в кости, а кроме того, врал, бахвалился, мошенничал, интриговал, убивал — и прямо и втихую. Да. И я не говорю, что это хорошо. И не скажу, что он не получал при этом удовольствия. Но вот ты — мог бы ты придумать другой способ спасти наши жизни? Или хотя бы помирить этих несчастных передравшихся дураков?
— Ну...
Уэйс отвернулся к окну, за которым расстилалась голая необозримая равнина. Все-таки насколько уютнее будет в окружении привычно-узкого земного горизонта!
— Ну, может быть...— с трудом выдавил он из себя.— Я... наверное, я слишком поспешен в суждениях. Но все равно он нас использовал. Без нас он...
— Без нас он нашел бы какой-нибудь другой способ вернуться,— прервала его Сандра.— А вот мы без него — не нашли бы.
Уэйс отвернулся от окна. Лицо девушки покраснело — оно было даже краснее, чем освещавшие его лучи янтарного солнца.
«Ведь Сандра — женщина,— подумал он, чувствуя внезапно навалившуюся усталость,— а женщины всегда живут для будущего, мужчины так не могут. Особенно она: от ее ребенка будет зависеть жизнь целой планеты, и она — аристократка
— Думаю...— Сандра выглядела растерянной и нерешительной, в ее голосе звучало что-то близкое к мольбею — Думаю, мне лучше уйти, а ты отдохни. А ведь он совсем не такой сильный, каким хочет казаться,— добавила она после секундной паузы.— Возможно, я ему нужна.
— Нет.— На Уэйса нахлынула огромная, всепоглощающая нежность.— Это он вам нужен. Прощайте, миледи.
Исав [37]
37
Библейский персонаж, известный тем, что за чечевичную похлебку продал первородство своему брату-близнецу Иакову. В рассказе обыгрывается тот эпизод из Библии, когда Иаков, переодевшись в одежду Исава, обманом получил у своего слепого отца благословение, предназначенное Исаву.
Получив от охранной системы разрешение, такси опустилось на крышу Крылатого Креста. Эмиль Долмеди расплатился и посмотрел вслед улетающей машине. Неожиданно ему захотелось, чтобы хоть кто-нибудь оказался рядом. Окутанный теплыми, густо-синими летними сумерками сад благоухал; звуками далекого морского прибоя доносились приглушенные высотой городские шумы; опутанные паутиной переходов небоскребы Чикаго казались волшебным лесом, в зарослях которого обманными эльфийскими огоньками пробирались аэрокары; а далеко внизу, насколько хватал глаз, рассыпалась фантастически многоцветная галактика вечерних огней. Но вот громоздившийся впереди пентхаус казался сейчас Эмилю холмом, в котором соорудил себе берлогу матерый медведь.
«Заходи, ничего, не съест же он тебя». Чтобы немного взбодриться, Эмиль расправил плечи. «И вообще это еще кто кого съест». Вновь ощутив поднимающуюся злость, бесстрашный охотник уверенно зашагал к логову зверя — плотная, мускулистая фигура в голубом комбинезоне, широкое скуластое лицо с коротким вздернутым носом, зеленые, чуть раскосые глаза, темные, с рыжеватым отливом, волосы.
Правду говоря, при всей своей мрачной решимости Долмеди не слишком ожидал получить личную аудиенцию у одного из королей Торгово-технической Лиги. Поэтому, когда самый настоящий, живой дворецкий отворил ему дверь, когда, миновав бесконечно длинную полосу толстого, с рельефным узором ковра, он оказался в роскошной, хотя и невероятно захламленной гостиной и собственными глазами узрел Николаса ван Рейна, у него взмокли ладони и перехватило горло.
— Добрый вечер,— пророкотал хозяин, не делая попытки подняться.— Заходи.
Долмеди не обиделся: даже погруженная в кресло, огромная туша торговца подавляла.
— Садись, — махнул ван Рейн свободной рукой, другая была занята пивной кружкой.— Расслабься малость, а то весь дрожишь, словно студень, собирающийся прыгнуть с парашютом. Что ты пьешь, куришь, жуешь, нюхаешь и вообще употребляешь для увеселения?
Долмеди пристроился на краешке кресла. Широкая, горбоносая, украшенная бессчетными подбородками, длинными усами и козлиной бородкой, обрамленная свисающими на плечи завитушками черных волос, физиономия хозяина расплылась в ухмылке, маленькие, глубоко посаженные глаза весело поблескивали.