Прикосновение греха
Шрифт:
— Я заплачу любую цену, — выкрикнул Паша. — Только отпусти ее.
— Если бы я мог доверять тебе, Паша-бей, — возразил Марсель язвительно. — Я хочу, чтобы вы все освободили мне путь… медленно, очень медленно, иначе эта хорошенькая дамочка схлопочет пулю в лоб. А вы, насколько мне известно, этого не хотите.
— Заберите Кристофера, — взмолилась Трикси. — Делайте, как он просит.
— Бросьте сначала оружие, не то я и мальчишку пристрелю.
— Нет! — закричала Трикси.
— Вы слышали, что сказала дама. Она не хочет видеть, как убьют ее сына. Бросайте оружие.
Паша первым швырнул ружье. Остальные последовали
— Мне нравится видеть такое сотрудничество, — похвалил их Марсель вкрадчивым, бесстрастным голосом. — Теперь, если все вернутся в монастырь, леди и ее сын останутся в живых… пока, во всяком случае, — добавил он злобно.
Макрияннис взглянул на Пашу, и тот согласно кивнул. Ударив лошадь в бока, он пустил ее шагом, велев и остальным подчиниться приказу незнакомца. Он не имел права рисковать ни Трикси, ни Крисом. Быстро, как было валено, вернувшись в монастырь, Паша въехал во двор и, как только ворота захлопнулись, спрыгнул с коня и позвал Жюля.
— Клуары взяли Трикси и Криса, — сообщил он. — Избавься от этих цветов и найди нам менее заметное платье. — Повернувшись к спешившемуся Макрияннису, он продолжал: — Что лучше — одежда рабочих или крестьян? — Жюль уже отдавал распоряжения двум монахам. — Я хочу пуститься по его следу через пять минут, — пробормотал Паша. — Мы выедем через задние ворота. Похититель немедленно покинет Навплион. Он знает, что в противном случае мы его отыщем.
— Значит, гавань, — подытожил Макрияннис, снимая куртку.
Паша кивнул.
— Наше первое место для проведения поисков. — Пока они ждали, когда им принесут одежду, Паша быстро наметил план преследования, указав солдатам прямые дороги к докам, вероятным убежищам и всяким обходным путям, где можно остаться незамеченным. — Порасспрашивайте людей. Возможно, кто-нибудь их видел. Обследуйте переулки, тупики и боковые улочки на тот случай, если он где-то затаился. Я с двумя солдатами отправлюсь в порт. До наступления темноты три часа, господа. — Паша замолчал и в напряженном молчании мерил шагами двор в ожидании, когда принесут одежду. Натянув поверх рубашки рабочую блузу из грубого полотна, он вскочил в седло, ударил рысака пятками и помчался к задним воротам.
Все понимали, что время — решающий фактор. С наступлением темноты похититель мог с легкостью ускользнуть от них и уплыть к дальним берегам. В гавани стояли на якоре корабли со всего света, и до невольничьих рынков в Константинополе было всего несколько часов ходу. „
— Все оказалось легче легкого, — пробормотал Марсель, обдавая щеку Трикси теплым дыханием. Прикрытый сверху ее волосами, ствол его пистолета упирался ей в шею под ухом. В другой руке, крепко прижатой к ее животу, похититель держал поводья ее лошади и пони Криса, понукая их свернуть в очередную боковую улочку, чтобы в скором времени очутиться в гавани. Крис сидел в седле, храня молчание, и в страхе смотрел на мать, сознавая, что человек, наставивший на нее пистолет, может причинить ей зло. — Твой молодой муж оказался не таким храбрым, как я ожидал, — съязвил Марсель, — хотя он дьявольски метко умеет стрелять. Он буквально снес Клуару башку.
— Клуару? — повторила Трикси, не в состоянии скрыть свое изумление.
— Он был одержим стремлением убить твоего сына. — Марсель говорил спокойно, без эмоций, словно вопрос шел не о жизни и
Его слова вселили в душу Трикси ужас. Она знала о повышенном интересе к маленьким мальчикам в Левантии. Сама мысль, что ее сына могут продать на невольничьем рынке, была невыносимой. Ей хотелось плакать и кричать, посылая проклятия на головы тех, по чьей вине на нее обрушились все эти беды. И все из-за наследства Тео. Она чувствовала себя загнанным зверем, обложенным осадой, где за каждым поворотом ее поджидали Клуары, Гросвеноры, Хуссейн Джеритл и теперь этот незнакомец, чей пистолет мог в любую минуту разнести ей голову.
Время для ярости было не самым подходящим, но она чувствовала, как в ней закипает ненависть ко всем этим негодяям, алчным и хищным.
Ее собственный пистолет был засунут в кобуру, притороченную к седлу, и она чувствовала ее бедром. А управляться с оружием она умела. Подогреваемая праведным гневом и страхом, Трикси стремительным ударом правой руки отвела пистолет от своей головы и одновременно всадила в живот мужчине левый локоть с такой силой, что ей показалось, будто она вывихнула плечо. Другой рукой она ухватилась за рукоятку пистолета и, выдернув его из кобуры, выстрелила назад из-под левой руки — раз, два, опустошив оба ствола.
От грохота ее лошадь встала на дыбы. Вцепившись пальцами в переднюю луку седла, Трикси закричала:
— Скачи, Крис! Скачи прочь!
Но рука, державшая ее за талию, обхватила ее еще крепче и поводья не выпустила.
— Мне следовало бы убить тебя, — прорычал Марсель. Кровь окрасила его куртку, но раны оказались несмертельными. — Немедленно прикажи мальчишке вернуться, — взревел он и резко осадил лошадь, — или я пристрелю гаденыша.
Хотя Крис ускакал на несколько десятков ярдов вперед, он остановил пони и замер в ожидании, боясь оставить мать. По просьбе матери он медленно вернулся. Его юное лицо выражало растерянность и страх.
— А теперь возьми у него поводья, — приказал Марсель, угрожая Трикси пистолетом, — и позаботься, чтобы мы приехали в гавань без дальнейших инцидентов, или я прикончу вас обоих.
Позвать на помощь людей, мимо которых они проезжали, Трикси не решалась, не желая подвергать Криса риску. Когда они прибыли в порт, лодка с гребцами их уже ждала. Ее и Криса усадили рядом с их похитителем, и ствол его пистолета уперся ей под ребро. Пока команда гребла к судну под флагом Кипра, никто не проронил ни слова. Трикси не сомневалась в том, что корабль арендован. Роль киприотов в этой войне за свободу менялась в зависимости от того, какая сторона больше платила. Пленников доставили на борт, препроводили в маленькую каюту и заперли.
Звук удаляющихся шагов наполнил Трикси чувством подавленности. На неизвестном судне среди множества других пришвартованных кораблей, их с Крисом ни за что не отыщут. И как только корабль поднимет паруса и выйдет в море, они могу навсегда проститься с надеждой на освобождение.
Крис молчал. Свернувшись у матери на коленях, он, обычно болтливый и непоседливый, был тих, словно понимал всю безысходность их положения.
Она качала его, напевая колыбельную, стремясь рассеять его страхи. Но ее собственное сердце стучало в груди как бешеное, а леденящий страх растекался по жилам.