Прикосновение Купидона

Кинг Валери

– Прелестно! – воскликнул мистер Ланди восхищенно.

Он встал со своего стула, чтобы присоединиться к Эверарду, и стоял теперь слева от него.

Эверард, наблюдая за тем, как медленно угасает день, ответил:

– Да, конечно.

Про себя он подумал, что голос Ланди был слишком уж восторженным, что не соответствовало скромному очарованию печального дождливого заката, но говорить ничего не стал.

– Никогда не видел такого прелестного цвета! – воскликнул мистер Кентон, тоже присоединяясь к Эверарду и становясь справа от него.

Небо к этому времени стало совсем

серым, последние лучи заходящего солнца скрыли тучи.

Мистер Кентон продолжал:

– Я бы сказал, что это цвет девичьего румянца, не правда ли, Ланди?

– Ты забыл, – холодно ответил Ланди, – что я не щеголь с Бонд-стрит!

Это был хорошо сложенный, мускулистый джентльмен с коротко стриженными темными волосами и красивым лицом, одетый в простой, но прекрасно сшитый черный сюртук. Он имел репутацию покорителя женских сердец. Достав из кармана сюртука коробочку с табаком и взяв щепотку, он продолжил:

– Я бы определил этот цвет как темно-розовый. Если девушки краснеют именно так, я ничего не знал об этом. Боюсь, они должны быть в сильном жару или изрядно нарумянены, чтобы их щечки приобрели такой цвет.

– Нет, ты не прав! – ответил ему мистер Кентон. – При чем здесь румяна или лихорадка? Я знаю, когда лицо девушки приобретает именно такой оттенок розового, – когда кто-нибудь дразнит ее в кустах Воксхолла!

– О, кокетливый румянец! Что ж, это совершенно другое дело. Здесь я с тобой согласен, Кентон! Признаю твою наблюдательность.

Эверард, заинтересовавшись дискуссией джентльменов, приготовился устроить им хорошую встряску, если они немедленно не объяснят ему, к чему все это было сказано.

– Что, черт возьми… – начал он, но неожиданно замолчал, увидев Диану.

– Какая красавица! – воскликнул Ланди.

– Кто бы мог подумать? – согласился Кентон. – Все эти годы она просто терялась в тени своей сестры.

– Она избавилась от этой жуткой прически, которую сооружала у себя на голове, – слава Господу за это! Осмелюсь заметить, что у нее лицо и фигура Венеры! И почему я не видел этого раньше?

Эверард едва слышал высказывания своих друзей. Он был поражен. Точно такие же мысли носились в его собственной голове, но он не в силах был произнести ни слова, с тех пор как на пороге гостиной появилась Диана, блистающая в великолепном платье.

К Кентону и Ланди присоединились остальные джентльмены, которые начали наперебой делать замечания по поводу впечатляющего вида Дианы, однако манера их высказываний неприятно поразила капитана. Кто-то из них не удержался даже от вульгарного присвистывания!

Кентон схватил его за локоть и произнес:

– Хватит держать меня за дурака, Эв! Могу голову дать на отсечение, что мисс Диана Хартланд и есть та кобылка, на которой ты намеревался жениться. Готов пари держать, хотя Ланди ставил на мисс Джулию. Я не могу это понять! Ты же все время болтал с мисс Дианой и смеялся вместе с ней. Конечно, у мисс Джулии прелестное личико – чертовски прелестное! – но ты только взгляни, как по-королевски выглядит мисс Хартланд.

Эверард почувствовал себя так, будто он был выбит из седла ударом по голове. Он был не в силах оторвать взгляд от Дианы, одетой,

как никогда прежде. Оставлены были девичьи муслины и атласы белого, светло-голубого и светло-розового цветов. Она была одета, как и подобает женщине ее возраста, – в шелковое платье глубокого розового тона с юбкой, образующей сзади элегантный шлейф, расшитый золотой нитью. Пышные, низко спущенные рукава открывали ее прекрасные плечи. Вырез декольте выглядел чарующе соблазнительным, но не потому что был нескромен, а лишь потому, что форма ее восхитительной груди была поистине совершенна. Между двумя планками розового платья виднелось нижнее платье из белого шелка, струящегося мягкими складками к полу, где пара белых атласных туфелек, тоже расшитых золотом, выглядывала из-под его края. Волосы ее были высоко зачесаны и, стянутые лентой на затылке, рассыпались прелестными локонами, обрамляющими ее лицо. Ожерелье из мелкого янтаря завершало этот ансамбль, который просто ослеплял своей красотой и элегантностью.

И Кентон, и Ланди пошли вперед, направляясь к Диане, он хотел сделать то же самое, но остановился, потому что все вдруг тоже бросились ей навстречу, и только он один остался неподвижно стоять на месте.

Но он внимательно наблюдал за ней, отметив ее изумленный вид, когда ее поклонники столпились перед ней. На короткое мгновение они встретились взглядами, и он опять почувствовал себя так, словно его вышибли из седла. Он не понимал, что с ней происходит. Почему она изменила прическу, почему надела платье, увидев которое Джулия, наверное, захочет расцарапать ей лицо?

Однако в этот момент его меньше всего заботила Джулия – он видел только Диану и то, как она улыбалась ему. Наконец она отвернулась к своим друзьям. В ее манере не было ни игривого кокетства, ни холодной отстраненности. Она была просто Дианой – элегантной, спокойной, умной, доброжелательной. И он снова почувствовал вдруг непреодолимое желание заключить ее в свои объятия и прильнуть губами к ее губам. Почему? Почему его мучило это видение? Что-то, очень похожее на боль, резануло его по сердцу. Что-то, что он не мог определить.

Но в этот момент в проеме двери он увидел свою невесту, взирающую на группу, собравшуюся вокруг Дианы, с выражением неподдельного удивления и ужаса в глазах.

Он хотел было подойти к ней, но она повернулась к нему спиной, и он видел, как она подняла свои юбки и побежала прочь, скрывшись в коридоре, который вел к лестнице. Он не сомневался, что она собиралась вернуться в свою спальню, чтобы разразиться там слезами в сотый раз за последние две недели. Внезапно он почувствовал страшную усталость.

Лоуренс видел, как Джулия пробежала по коридору. Он сидел на каменной баллюстраде в дальнем конце террасы и курил сигару, наслаждаясь минутой спокойствия перед волнениями предстоящего вечера. Он глубоко затянулся и закрыл глаза, размышляя о том, как продвигаются его дела с Джулией.

Он был обрадован тем, что Джулия так ошарашена и расстроена красотой своей сестры. Ей совершенно необходимо начать наконец критичнее относиться к своей внешности, иначе она никогда не станет ему или любому другому мужчине хорошей женой.