Прикосновение разрушения
Шрифт:
– Прочь отсюда, смертный, – произнесла она. Ее приказ, должно быть, потряс мужчину, потому что тот, не теряя времени, пулей выскочил из кабинки. Персефона захлопнула дверь.
– Мне придется стереть ему память. У тебя пылают глаза, – усмехнулся Аид. – Кто тебя так разозлил?
– Попробуй догадаться, – предложила она.
Он приподнял бровь.
– Я только что имела удовольствие познакомиться с твоей любовницей.
Аид никак не отреагировал, и это разозлило еще сильнее. Она почувствовала, как чары покидают ее. Персефона представила, как странно она сейчас выглядит – богиня,
– Понятно.
У Персефоны задрожал голос:
– У тебя есть несколько секунд, чтобы объясниться, прежде чем я превращу ее в траву.
Она знала, что Аид рассмеялся бы, если бы решил, что она говорит это не всерьез.
– Ее зовут Левка, – ответил он. – И она и правда была моей любовницей много-много лет назад.
Ей было ненавистно собственное чувство облегчения, что он не назвал кого-то еще.
– Сколько именно лет назад?
Он пронзил ее взглядом, и за ним что-то было – что-то живое, полное гнева, разрушения и вражды.
– Тысячи, Персефона.
– Тогда почему сегодня она представилась мне как твоя любовница?
– Потому что, по ее мнению, мы с ней были любовниками вплоть до прошлого воскресенья.
Персефона сжала кулаки, и вдруг из-под пола пробились стебли и покрыли собой все стены. Аид даже не моргнул.
– И почему же?
– Потому что больше двух тысяч лет она была тополем.
У Персефоны взлетели брови. Такого она никак не ждала.
– А почему она стала тополем?
Аид сжал ладони, до этого лежавшие на столе, в кулаки:
– Она меня предала.
– Ты превратил ее в дерево? – выдохнула Персефона, ошарашенная этим признанием.
Она иногда забывала о масштабе сил Аида. Он был одним из трех самых могущественных богов, и хотя каждый из братьев стал властелином собственного царства (Зевс – неба, Посейдон – моря, Аид – царства мертвых), они в равной мере делили власть над земным царством, а это значит, что у нее и Аида могли быть схожие силы.
И в их числе явно было превращение людей в растения.
– За что?
– Я застукал ее с другим любовником. Меня ослепила ярость. И я превратил ее в тополь.
– Она, должно быть, этого не помнит, иначе не стала бы представляться твоей любовницей.
Аид пристально взглянул на нее. Он не сдвинулся ни на дюйм со своего места за столиком.
– Возможно, она подавила это воспоминание.
Персефона зашагала по кабинке вперед-назад.
– Сколько любовниц у тебя было?
– Персефона, – в голосе Аида сквозила нежность, но в нем был и подтон, говоривший: «Вряд ли ты захочешь знать правду».
– Я просто хочу быть готова на случай, если они начнут выползать из всех щелей.
Аид молчал, глядя на нее. Спустя мгновение он произнес:
– Я не буду извиняться за то, что жил до твоего появления на свет.
– Я тебя об этом и не прошу, мне просто хотелось бы знать заранее, когда я встречу женщину, которая спала с тобой.
– Я надеялся, что ты никогда не встретишься с Левкой, –
Персефона остановилась и повернулась к Аиду:
– Ты даже не собирался рассказать мне о ней?
Аид пожал плечами:
– Я не видел в этом необходимости.
– Не видел необходимости? – повторила Персефона, и плющ на стенах стал еще гуще и зацвел. Комната вдруг стала совсем маленькой. – Ты обеспечил эту женщину жильем, дал ей работу, и раньше ты с ней спал…
– Прекрати это повторять, – выдавил Аид сквозь стиснутые зубы.
– Я заслуживаю знать о ней, Аид!
– Ты сомневаешься в моей преданности?
– Тебе следовало бы извиниться, – огрызнулась она.
– Тебе следовало бы доверять мне.
– А тебе следовало бы говорить со мной. – Это то, о чем он просил ее. Разве он не должен придерживаться тех же правил?
Наступила тишина, и Персефона сделала вдох, чувствуя необходимость набраться храбрости и задать этот вопрос:
– Ты все еще любишь ее?
– Нет, Персефона, – Аид ответил сразу же, но в его голосе прозвучало раздражение, что она вообще спросила.
Персефона не знала, что делать дальше. Она злилась и не понимала, почему Аид решил спрятать от нее свою бывшую любовницу. Дело было не в том, что она подозревала его в неверности, а в том, что это был лишь один из фактов о жизни Аида, заставших ее врасплох.
Она начинала чувствовать себя так, словно на самом деле ничего о нем не знает.
После еще одной минуты напряженного молчания Аид вздохнул, и на лице у него вдруг проявилась усталость. Он встал из-за стола, подошел к ней и положил ладонь ей на затылок, вплетя свои пальцы ей в волосы.
– Я надеялся скрыть все это от тебя, – произнес он. – Не для того, чтобы защитить Левку, а чтобы защитить тебя от моего прошлого.
– Мне не нужна защита от тебя, – прошептала Персефона, и в воздухе между ними возникло напряжение совсем иного рода. – Я хочу знать тебя – всего тебя, внутри и снаружи.
Ответив ей легкой улыбкой, Аид обхватил ладонями ее лицо и провел по губам подушечкой большого пальца.
– Давай начнем с «внутри», – сказал он, и их губы слились, а его язык переплелся с ее языком. На вкус он был как дым и лед. Его руки скользнули вниз по ее спине к ягодицам, и он притянул ее к себе, зажав между своими ногами, а сам присел на стол. Каждое движение его языка гипнотизировало ее. А давление его эрегированного члена ей на живот вскружило голову желанием. Она держалась за него, вцепившись пальцами в его крепкие мускулы. Персефона бы солгала, сказав, что ей это не нужно. Он оставил ее мучительно неудовлетворенной несколько ночей назад, но она была вся на нервах из-за стресса на работе. Ей нужно было сбросить это с себя, но ей также было нужно, чтобы Аид понял, так что она уперла руки ему в грудь и отстранилась.