Прикосновение теней
Шрифт:
И я теперь тоже.
Мне это не нравилось. Меня перепрограммировали, во многом переделали. И с этим будет сложнее всего. Я переставала чувствовать себя человеком, во мне росла отстраненность. Неужели я, часть Короля Невидимых, теперь стала бессмертной? А возможно, это петля. И мы возрождаемся снова и снова, чтобы продолжать одни и те же циклы.
— А что в этом плохого?
— Ты читаешь мои мысли?
— У тебя очень выразительные глаза, — улыбнулся Бэрронс.
Я коснулась его лица, и улыбка исчезла.
— Улыбнись снова.
— Не будь занудой.
Я рассмеялась. Но
Бэрронс смотрел на меня холодным тяжелым взглядом. И теперь я могла видеть то, что скрывалось в его глазах. Другим они показались бы пустыми. Я сама пару раз думала, что в них не осталось ничего человеческого, но это была неправда.
Он чувствовал. Ярость. Боль. Похоть. Столько эмоций электричеством звенело под его кожей. Столько изменчивости. Человек и зверь всегда сражались. Теперь я понимала, как ему тяжело. Бой внутри него никогда не прекращался. Как он может жить с этим?
Бэрронс остановился и поставил меня на ноги. И ушел в полумрак, чтобы зажечь камин и свечи.
Мы были в его спальне, похожей на логово Короля Невидимых: роскошной, с огромной кроватью, задрапированной черным шелком и мехами. Я не могла отвести от нее взгляд. Я представила нас двоих на этой постели.
Я дрожала.
Меня трясло от того, что я здесь. Что Бэрронс хочет меня.
Он зажег свечи у кровати. Сбросил в кучу подушки, которые я помнила по тем временам, когда была при-йа.
В том подвале Бэрронс подкладывал эти подушки мне под бедра. Я лежала головой на постели, вскинув зад. Он терся об меня, доводил до безумия и, только когда я начинала умолять, медленно входил в меня сзади.
Уложив последнюю подушку, Бэрронс посмотрел на меня. Кивком указал на стопку подушек.
— Я видел, как ты умираешь. Мне нужно трахнуть тебя, Мак.
Его слова впились в меня, как пули, колени подогнулись. Я прислонилась к какому-то предмету мебели, кажется шкафу. Мне было все равно. Я нуждалась в опоре. Бэрронс не требовал. Он просто констатировал факт, говорил о том, что ему нужно, чтобы жить дальше, это звучало как: « Я отравлен, мне нужно принять противоядие».
— Ты хочешь этого?
В его голосе не было ни мурлыканья, ни ласки, ни соблазна. Это был простой вопрос, на который нужно было ответить. Чистая конкретика. Вот чего он хотел. Вот что предлагал.
— Да.
Бэрронс стянул рубашку через голову, и у меня перехватило дыхание при виде его движущихся мышц. Я знала, как выглядят эти плечи, как напрягаются, когда он надо мной, как его лицо искажается от страсти, когда он кончает.
— Кто я?
— Иерихон.
— Кто ты? — Он сбросил обувь и брюки. Сегодня командовал он.
— Дакакаякчертуразница? — ответила я на одном дыхании.
— Наконец-то. — Его тон был мягким.
— Мне нужно в душ.
Его глаза заблестели, зубы сверкнули в темноте.
— Мне никогда не мешала кровь.
И он скользнул ко мне, не всколыхнув воздух. Бархатная тень во тьме. Это он — ночь. И всегда был ею. А я раньше была солнечной девочкой.
Он обошел меня по кругу, разглядывая.
Я следила за ним, затаив
И только теперь я оттаяла. Я стояла, смотрела на Бэрронса и понимала, почему так и не вернула себе то, от чего отказалась.
Я бы действительноуничтожила мир ради него.
И я не могла это признать. Не могла принять того, о чем свидетельствовала такая решимость.
Я хотела замедлить время. Однажды я уже была в постели с Бэрронсом, и он вошел в меня, но тогда я была при-йа— и это произошло так быстро, что все закончилось, не успев начаться. На этот раз я хотела, чтобы все было медленно. Я хотела прожить каждую секунду происходящего. Я выбрала сама. И ощущение было великолепным.
— Подожди.
Поведение Бэрронса тут же изменилось, глаза засияли алым.
— Разве я недостаточно долго ждал?
Из его груди донесся треск. Он сжимал и разжимал кулаки. Его дыхание было хриплым и частым.
Его кожа начала темнеть в мерцающем свете.
Я смотрела на него, на мгновенный переход от страсти к злобе. Он вполне мог бы сейчас прыгнуть, сбить меня с ног, разорвать одежду и войти в меня раньше, чем я коснусь пола.
— Я так никогда не поступлю. — Бэрронс сузил глаза. Алые струйки влились в белки его глаз, и внезапно глаза стали черными на алом, без намека на белки. — Но не могу сказать, что я об этом не думал.
Я глубоко вздохнула.
— Ты здесь, в моей спальне. Ты понятия не имеешь, что это для меня значит. Если сюда приходит женщина, то после она умирает. Если ее не убиваю я, это делают мои люди.
— А сюда приходила женщина?
— Однажды.
— Она сама нашла дорогу? Или ты ее привел?
— Я привел ее.
— И?..
— И занялся с ней любовью.
Я вздрогнула, не отпуская его взгляда. От этих слов о другой женщине я почувствовала, что готова броситься на Бэрронса, сорвать с него одежду и соединиться с ним до того, как она коснется пола. Стереть воспоминания о ней. Со мной он «хочет трахаться». А с ней он «занимался любовью».
Бэрронс внимательно за мной наблюдал. И, казалось, ему нравилось то, что он видел.
— И?..
— И когда я закончил, я убил ее.
Он произнес это без эмоций, но в его глазах я прочитала многое. Он ненавидел себя за то, что убил ту женщину. Он считал, что у него не было выбора. Он поддался желанию увидеть кого-то в своей постели, в своем доме, в своем мире. Он хотел хоть на одну ночь почувствовать себя... нормальным. И она заплатила за это жизнью.
— Я не герой, Мак. Никогда им не был. И никогда не буду. Я хочу, чтобы между нами не осталось недосказанностей: я также и не антигерой, поэтому не ищи во мне скрытого потенциала. Я не стремлюсь к искуплению.