Прикосновение зла
Шрифт:
– Но… откуда у тебя способность забирать жизнь, Геката?
– Я назначена их Судьбой, – пояснила она.
Персефона поежилась. Ей еще не доводилось стать свидетелем отмщения богини, но она знала, что Гекату называют леди Тартара из-за ее оригинального подхода к наказаниям, обычно включающим яд. Персефона могла лишь представить ад, через который проходил каждый смертный, причиной смерти которого становилась Геката.
– Но хватит уже обо мне да об этой дворняжке. Ты пришла навестить меня?
Вопрос Гекаты вызвал улыбку
– Я просто… подумала, не позаниматься ли нам?
Геката прищурила глаза:
– Может, я и не Аид, но я знаю, когда ты говоришь неправду. Так что давай – выкладывай.
Вздохнув, Персефона рассказала Гекате о женщине в клубе. Выслушав ее, богиня спросила:
– Что, по твоему мнению, ты могла предложить той женщине?
Персефона замешкалась.
– Я… не знаю, – призналась она. Она даже не знала, чего хотела та женщина – хотя догадывалась. Персефона довольно быстро осознала, что смертные редко просили о чем-то, кроме времени, здоровья, богатства и любви. Ничего из этого Персефона дать не могла, даже как богиня весны и тем более как богиня, которая только пыталась овладеть своими силами.
– Я вижу, куда ведут твои мысли, – сказала Геката. – Я не хотела заставить тебя почувствовать себя бессильной, но тем не менее ты ответила на мой вопрос.
Глаза Персефоны распахнулись:
– Каким образом?
– Ты думаешь, как смертная. «Что я вообще могу предложить?»
– А что я могу предложить, Геката? Увядшую розу? Солнце в холодный день?
– Ты насмехаешься над собой, а тем временем твоя мать терроризирует верхний мир снегом и льдом. Солнце – это именно то, что нужно миру смертных.
Персефона нахмурилась. Идея попытаться противостоять магии ее матери казалась ей безумной. И снова Геката ее остановила:
– И это говорит та, что использовала против Аида его же магию.
Персефона прищурилась:
– Геката, ты все это время скрывала, что можешь читать мои мысли?
– «Скрывать» – значит намеренно вводить в заблуждение, – пожала плечами Геката.
Персефона приподняла бровь.
– Но да, конечно же, я могу читать мысли, – ответила она, а потом, словно это все объясняло, добавила: – Я богиня и ведьма.
– Отлично, – Персефона закатила глаза.
– Не переживай. Я привыкла отключать эту способность, особенно когда ты думаешь об Аиде.
Богиня сморщила нос, и Персефона застонала.
– Я говорю это к тому, Персефона, что придет время, когда тебе больше не понадобятся эти переодевания в смертную.
Персефона скривила губы, но она и сама уже начинала задаваться вопросом, как долго сможет продолжать этот спектакль, особенно с учетом магии ее матери, разбушевавшейся в верхнем мире.
– Похвально, что ты хотела стать известной благодаря своей
Ей на ум пришли слова Лексы о том, что значит быть богиней: «Ты всегда готова бороться за то, во что веришь, но прежде всего ты борешься за людей».
Персефона глубоко вздохнула:
– И что же мне делать? Объявить миру о своей божественности?
– Ох, моя милая, не беспокойся о том, как о тебе узнает мир.
Персефона поежилась – в глубине души ей одновременно хотелось и не хотелось узнать, что имела в виду Геката.
– Идем, ты же хотела позаниматься.
Богиня уселась на траву и похлопала по земле рядом с собой. Персефона вздохнула, зная, что Геката собирается провести медитацию. Ей не нравилось медитировать, но так она училась вызывать свою магию, и хотя с каждым разом у нее получалось все лучше, наибольшего успеха ей удавалось достичь благодаря советам Аида.
Она заняла место рядом с Гекатой и отпустила Нефели погулять по лугу. Геката начала, попросив Персефону закрыть глаза. Она объясняла, как та должна представить свою магию – в виде колодца или пруда, из которого она в любой момент может зачерпнуть воды.
– Представь пруд – сверкающий, прохладный.
Проблема заключалась в том, что Персефона совершенно иначе видела свою магию – это была тьма, это была тень. Не прохладная, а огненная. Не спокойная, а яростная. Она так долго сидела взаперти, что одичала от свободы. Поднимаясь на поверхность, она пробивала, прогрызала себе путь, вызывая кровотечение. Она была полной противоположностью покоя – противоположностью медитации.
Сидя с закрытыми глазами, Персефона чувствовала шевеление магии вокруг – то была магия Гекаты – тяжелой и древней силы, испускавшей аромат хорошего вина, выдержанного и терпкого, и внушавшей ужас. Богиня весны резко распахнула глаза и увидела, что маленький пушистый щенок превратился в огромного адского пса. Собака теперь была не милым комочком меха, а свирепым чудовищем, глаза ее сверкали красным огнем, а зубы стали длинными и острыми. Она приоткрыла челюсти, с которых капала слюна, демонстрируя ее голод.
Нефели зарычала, и взгляд Персефоны тут же перескочил на Гекату, что зависла над своим новым гримом.
– Геката… – в высоком голосе Персефоны звучали предупреждающие нотки.
– Да, миледи?
– Не называй меня так! – рявкнула она. – Что ты делаешь?
– Занимаюсь с тобой.
– Это не занятие!
– Еще какое. Ты должна быть готова к неожиданностям. Не все является тем, чем кажется, Персефона.
– Это я уже поняла. Твоя собака вовсе не милашка.
Нефели зарычала, и от этого звука кровь стыла в жилах. Она двинулась на Персефону, словно хищник, загоняющий свою добычу, пригвоздив ее к земле.