Прикосновение
Шрифт:
Александр и Ли свернули в первый тоннель, самый старый и разработанный, освещенный электрическими лампами; смена уже кончилась, в пути они никого не встретили. Александр лично распорядился укреплять тоннель массивными подпорками, хотя Ли точно знал, что гранит в этой части горы достаточно прочен и редко дает трещины.
Прогулку по тоннелю длиной тысячу футов сопровождали сырое чавканье подошв и медленная, размеренная капель воды сквозь толщу горной породы. В теплом австралийском климате рудокопы не опасались, что
Наконец они достигли тупика в конце тоннеля и выяснили, что все уже готово к взрыву: катушка изолированного провода, пневматический перфоратор на подставке-треножнике, отводная секция стальной трубы для подведения сжатого воздуха, ящик с инструментами. Плотный резиновый рукав быт присоединен стальными муфтами к воздуховоду и к перфоратору. Динамит и детонаторы приносили в шахту непосредственно перед взрывом, под строжайшим надзором. Склад, где хранились взрывчатые вещества, находился в бетонном подвале, и ключи от него имелись только у Александра, Ли, Саммерса и Прентиса.
— Этот взрыв — своего рода эксперимент. — объяснил Александр, пока они с Ли ощупывали сравнительно гладкую поверхность камня — так же тщательно и вдумчиво, как ласкати женское тело. Камень осветили мощные лампы, высвечивающие каждую трещинку. — На ближайшие двадцать футов здесь нет золота, одна пустая порода, и я хочу обрушить ее. Сначала провести взрыв по центру стены, а затем взорвать заряды, расположенные вокруг центрального. Взрывать заряды будем поэтапно, шпуры для закладки взрывчатки я пробурю сам.
Ли слушал его словно завороженный: никто не разбирался в искусстве обращения со взрывчатыми веществами лучше Александра, а он не спешил открывать свои тайны.
— И много породы ты хочешь обрушить? — спросил Ли, по спине которого вдруг пробежал пугающий холодок.
— Несколько тонн.
— Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы запретил, но тебе не могу: ты здесь хозяин.
— Да, не можешь.
— А ты уверен, что все пройдет как надо? Ты даже не посоветовался со мной.
— Это же наша старая добрая шахта. Она, негодница, слушается меня.
Повернувшись, они побрели в обратном направлении.
— Когда хочешь провести взрывы?
— Завтра, если день будет ясным, как сегодня, чтобы ветер не задувал в вентиляционные стволы. — И Александр указат на клеть: — Куда едем — вверх или вниз?
— Вверх.
Все причины откладывать разговор иссякли. Ли сглотнул, готовясь к разговору. За ночь он отрепетировал каждую фразу, старательно подбирая слова. Ему предстояла самая важная речь в жизни.
— Так о чем ты хотел поговорить? — вдруг спросил Александр.
Компрессор
— Сюда. — Ли отвел Александра в сторону, к известняковому парапету, подальше от шумящих двигателей, копров и рабочих. Сидеть здесь было не на чем. Ли присел на корточки, Александр последовал его примеру.
На земле лежал древесный лист; Ли подобрал его, внимательно разглядел и начал рвать на сухие мелкие клочки. Тщательно отрепетированные слова будто выветрились из его головы. Оставалось полагаться на дар импровизации и прямоту.
— Я любил тебя больше, чем родного отца, Александр. И предал тебя, — выпалил Ли. — Предательство не было рассчитанным и обдуманным заранее, но сути это не меняет. Жизнь во лжи для меня невыносима. Ты должен знать все.
— Знать что? — переспросил Александр так спокойно, словно ожидал услышать от Ли признание в незначительной провинности или мелком мошенничестве.
От листа не осталось ни единого клочка. Ли поднял голову и устремил на Александра взгляд затуманенных слезами глаз; беззвучно шевеля губами, он подыскивал слова.
— Я люблю Элизабет, и когда восемь дней назад я нашел ее, я… предал тебя.
Черные глаза ярко вспыхнули и снова стали тусклыми и непроницаемыми. В лице Александр не переменился. Бесконечно долгую минуту он молчал, сидя на корточках в пыли и опираясь ладонями о колени. Выслушав Ли, он остался невозмутим.
— Спасибо за откровенность, — наконец произнес он.
Глубоко укоренившееся чувство достоинства, которое так восхищало Александра в восьмилетнем Ли, удержало его от оправданий, попыток объясниться, от заверений в своей невиновности, в которых неизбежно рассыпался бы более слабый человек. Конечно, если бы ему хватило духу открыть Александру тайну предательства.
— Рассказать тебе обо всем легче, чем лгать, — продолжал Ли. — Если кто и виновен, то не Элизабет, а я. Когда я нашел ее, она была не в себе, она не понимала, что происходит. Все, что произошло между нами, повторилось вчера. Элизабет убеждена, что любит меня.
— Почему бы и нет? — возразил Александр. — Ведь она тебя выбрала.
— Этого просто не может быть, я точно знаю. Мне следовало расстаться с ней еще вчера. Но я не сумел. Не смог.
— А она знает, что ты решил поговорить со мной, Ли?
— Нет.
— А твоя мать? Ей ты признался?
— Нет.
— Значит, это наш секрет.
— Да.
— Бедная Элизабет, — вздохнул Александр. — Давно ты ее любишь?
— С семнадцати лет.
— Вот почему ты боялся возвращаться в Кинросс… Потому и пытался скрыться.