Прикосновение
Шрифт:
— Возвратился! — вырвался вздох облегчения у Агубе…
Ему было больно от жесткой щетины, покрывшей щеки отца, от могучих рук, обхвативших сына железной хваткой, но Агубе был рад встрече с родным человеком:
— Взрослый уже, — оттолкнул от себя сына Махарбек и жадно всматривался в него.
Агубе увидел на глазах отца слезы и отвел взгляд.
У дверей стояла Кябахан.
— Ты чего ревешь? — обрушился на нее отец. — Брали — плакала, приехал — опять плачешь… Тебе бы стол накрыть, гостей позвать, а ты занялась не тем…
— Насовсем, отец? — спросил Агубе, справившись с собой.
— С
— Узнала! — обиделась Люда. — Я тебя помню!
— Откуда помнишь? — опять заплакала мать. — Два годика было…
И вот спустя пять лет отец опять с ними — и Агубе вдруг поверил, что теперь будет все хорошо, что тучи рассеялись и наступило новое время, наполненное радостями. Он видел, что отец любуется им, может, даже гордится. Да и как, если не с уважением и любовью, должен отец относиться к сыну, который после вынужденной отлучки главы семьи взял все заботы по дому на себя? Весь следующий день и вечер отец просидел дома, стремясь ни с кем не встречаться, любуясь дочуркой, расспрашивая жену и детей о жизни, о нуждах, о друзьях и родственниках. И дом был наполнен радостью и счастьем. Агубе попросил Ирана подменить его, и тот отправился к отаре, а Агубе возился по хозяйству дома, стараясь как можно дольше быть с отцом…
…Утром держали совет, как жить дальше. Удивились, когда Тузар объявил им, что надо идти на мировую с новой властью. Тотырбек не станет мстить…
— Нам нужно узнать, возвратит ли он нам дом? — отрезал Махарбек.
А Мамсыр добавил:
— А кто кому, когда и за что станет мстить, — это потом посмотрим…
Тузар огорченно покачал головой, твердо сказал:
— С такими мыслями вам не надо было возвращаться в Хохкау. Беду накличете на всю семью…
— Понравилось быть старшим в семье, — усмехнулся недобро Мамсыр и с угрозой спросил: — А ты знаешь, что такое посидеть в неволе? Кто-то же за это должен ответить.
Утром Дабе увидел в окно, как Агубе запрягает лошадь в арбу, крикнул:
— Куда ты?
— За учительницей он, — пояснил Тузар. — В Нижний аул.
Махарбек рассердился:
— Никуда сын не поедет. Пусть сама добирается.
— Нельзя ему не ехать, — исподлобья посмотрел на старшего брата Тузар.
Махарбек кивнул Саламу:
— Поди приведи Агубе.
Салам выскочил из дому. Со двора послышались голоса, потом цокот копыт лошади, стон колес арбы… У Махарбека гневно поднялись брови. Салам вошел, развел руками:
— Он не послушался…
— До чего ты довел дом, брат! — глядя на Тузара, недовольно покачал головой Махарбек.
— Я никому из них не дал умереть с голоду, — не выдержав, напомнил Тузар. — И это еще неизвестно, кому пришлось труднее…
..Братья Тотикоевы не стали направляться в сельсовет, чтобы поговорить с Тотырбеком. Они дожидались его в горах на перекрестке дороги и тропинки, ведущей к дальнему участку, откуда аульчане доставляли сено в аул. Мамсыр первым выскочил из зарослей, взял под уздцы лошадь, остановил ее, остальные братья молча окружили арбу. Тотырбек
— Наконец-то вижу вас вблизи, — спокойно сказал Тотырбек. — Уже казалось, что вы никогда не покинете своего двора.
— И мы рады тебя видеть, — с издевкой ответил Мамсыр. — Давно мечтали поговорить по душам.
— Ах, по душам, — приподнял брови Тотырбек. — Тогда я сойду, чтобы быть нам поближе друг к другу. — Он спрыгнул на землю, отряхнулся, поправил пояс, после чего внимательно оглядел каждого брата. — Повзрослев ли все.
— Ты хотел сказать: постарели, — поправил его Махарбек. — Это верно. И помудрели тоже.
— Время покажет, — сказал Тотырбек.
— У нас один к тебе вопрос, — игнорируя его реплику, продолжил Махарбек: — Как нам жить дальше?
— И ты не знаешь? — посмотрел на Тузара Тотырбек.
— Не о том речь, — уточнил Мамсыр. — О нас, что по твоей милости сколько лет из жизни вычеркнули.
— Ага! Прежние разговоры. А говорите, что помудрели, — покачал головой Тотырбек.
Братья думали, что, оказавшись в их окружении, Тотырбек станет покладистее, но их расчет не оправдался. Это их несколько сбило.
— Всего нас лишили, — взорвался Дабе. — Земли, отары, лошадей, даже дома! А где нам жить?
— Что ж, серьезный вопрос, и он стоит того, чтобы поразмыслить над ним, — ответил Тотырбек. — Думаю, что прежде всего каждый из вас должен для себя уяснить, как он будет относиться к Советской власти, желает ли он строить новую жизнь или будет препятствовать этому. Потом следует решить, кем думает трудиться каждый и где… Если вам все ясно, то можно перейти к вопросу о жилье. Но сразу же предупреждаю вас, что не может быть речи о том, чтобы возвратить вам дом. Нам нужна школа, а ее больше негде разместить…
— И ты не передумаешь? — с угрозой спросил Мамсыр.
— Никогда!
— Как бы ты не пожалел об этих словах, — придвинулся к Тотырбеку Салам. — Мы ведь не шутить с тобой пришли…
— Посмотри, как он легко оставляет нас без крыши над головой, — сжал кулаки Мамсыр.
Казалось, еще мгновенье — и случится непоправимое. И тут Тузар шагнул вперед, закрыв Тотырбека собой:
— Махарбек, успокой их, это плохо кончится…
Но Тотырбек отстранил его:
— Вы, Тотикоевы, давно хотели убить меня. Что ж, сейчас вам никто не помешает. Но знайте: это вам даром не пройдет. Советская власть знает, среди кого искать убийц. Если же вы думаете, что можете сторговаться со мной, — ошибаетесь, я не из купцов…
Братья молча ждали, что скажет Махарбек. И как ни хотелось им отомстить Тотырбеку, но каждый из них понимал, что расправа над председателем сельсовета опять приведет их в колонию, возможно уже до конца жизни… Наконец Махарбек заговорил:
— Ты нас не так понял, Тотырбек. Мы хотели спросить тебя, как жить нам, с кого пример брать. Идти ли по стопам тех, кто вступает в колхоз, или, подобно Умару Гагаеву, избегать коллективизации и искать счастья в кулацком хозяйстве? Следовать за Умаром нам сподручнее, потому что и мы так жили. Но при чем тогда новая жизнь? Или ты оправдываешь Умара?