Прикованный к красному ядру
Шрифт:
— Может, вы хотите, чтоб я возместил издержки? — сказал Грин.
— Не пытайся со мной шутить, малыш!
— Дайте мне смыться отсюда. Вы не имеете права…
— Права! — воскликнул Поттс. — Бог ты мой! У меня есть все права, какие только можно пожелать. Прекрати свои шутки, Грин. Тебе бы стоило как следует задуматься.
Хозяин наклонился, схватил несколько цветков хлопка и бросил их в лицо Грину.
— Этот хлопок сделает меня богатым! Богатым, да-да, — серьезно сказал он. — И я намерен этим воспользоваться.
Затем
— Даже эти чертовы фермеры янки, — все больше горячась, продолжил Поттс, — ничего бы не смогли вырастить в этой пыли. А я смог. Я! Я приехал сюда совершенно один, и никто не протянул мне руку помощи. Теперь я скажу тебе одну вещь. Ты сейчас же отправишься в поле и будешь собирать мне хлопок.
Губы его дрожали, глаза сверкали. Он придвинул лицо совсем близко к грязному, испещренному синяками и кровоподтеками лицу своего пленника.
— В этом грязном мире, — сказал он, — и люди, и вещи прогнили. Надо биться, чтобы завоевать себе место. И у меня нет времени нянчиться с уродом, который не желает следовать тем правилам, которые это общество установило.
Он ощупывал взглядом лицо Грина, но тот ничего не отвечал.
4
Поля были обширны и сплошь покрыты хлопком. Часть его уже была собрана. Бригады арестантов работали быстро. Прикованные к ядрам трудились наравне с остальными, и Грин был среди них. Люди уже действовали механически. Они быстро срывали хлопковые волокна из коробочек и отправляли их в висевшие через плечо мешки. Вооруженная охрана дремала на своих мулах.
Прикованным к ядрам было не угнаться за другими бригадами — мешали цепи на ногах. Работа от этого замедлялась, производительность была низкой. Однако Поттса это не волновало.
Подошло время отдыха. Почуяв запах бекона и свиного бока, которые поджаривал под навесом черный повар, люди оживились. Первым из красных ядер подошел Болт и протянул свой котелок. Повар погрузил куда-то половник и положил в его котелок порцию фасоли и патоки.
— Следующий! — скомандовал повар.
— Как это следующий? — воскликнул Болт. — У меня нет ни свиного бока, ни бекона!
— Следующий!
Болт не понял. Флаш потеснил его, заставив уступить место. Он улыбался повару, сверкая всеми своими белыми зубами.
— Двойную порцию свинины для меня, дорогой, — заискивающе попросил он. — И не забудь бекон!
Два негра глядели друг на друга. Повар покачал головой и, посмеиваясь, обслужил Флаша: фасоль и патока.
— Какого черта! — воскликнул Флаш. — Я не буду жрать это! У других царская еда!
— Проходи, наглая рожа, — отрезал повар. — Ты будешь есть, как другие, если соберешь столько же хлопка, сколько и они. Если будете продолжать бить
Резким движением Флаш поставил свой котелок перед поваром.
— Негр, — сказал высокий чернокожий, — я надеюсь, скоро, где-нибудь на днях, тебя потянет на Перл-стрит, в Гальвестон.
— И что тогда?
— Все будет отлично, все будет нормально. Я устрою, что ты такое подцепишь у одной из моих девиц, что век не забудешь! Негр, у тебя вся ряшка будет зеленая!
Повар проворно схватил котелок Флаша, опрокинул его, потом поставил перед разъяренным сутенером.
— Так, — сказал он, — это будет стоить тебе обеда.
Флаш в гневе удалился. Во дворе арестанты покатывались от хохота.
5
Стояла ночь. Керосиновая лампа слабо освещала палатку, где растянулись на соломенных матрасах люди с ядрами на ногах. Било жарко, на всех одно рваное покрывало, негнущееся от грязи. Насекомые роились вокруг лампы в спертом от вони потных тел и сигаретного дыма воздухе.
Грин лежал с тонкой сигаретой в зубах, повернувшись спиной к товарищам. Возле него примостился высокий чернокожий Флаш.
— Ты поднял бунт и за Союз?
— Я тебе уже три раза говорил.
— Да, — прошептал Флаш, — но это кажется таким…
— Здесь нечего понимать, — отрезал Грин. — Эти типы с Юга меня призвали, и я помчался на всех парах. Когда меня остановили на бегу, то Север захотел меня перехватить.
— Чего я не могу понять, — вмешался прислушивавшийся Толливер, — так это почему ты не защищался. Все на свете дерутся!
— Я — не все на свете, — сухо сказал Грин. — Север, Юг, Восток, Запад. Плевал я на все эти дерьмовые правительства.
— Ты в самом деле странный, — заметил старый Ля Трим своим хныкающим голосом.
— Точно, странный!
Это сказал Болт, простодушно качая курчавой головой.
— Тип, который не верит в правительство! — добавил он. — Никогда такого не видал. Это ненормально.
— Ты опять за свою чушь, — заметил Флаш.
Болт убежденно потряс головой:
— Это не чушь, то, что я говорю. Это жизнь так устроена.
И Болт громко пукнул.
— Прекрати! — приказал Флаш. — И так осточертело собирать целый день хлопок и жрать всякую гадость, а тут ты еще воняешь.
— Это не я. Это фасоль, — заявил Болт.
— Слушай, прекрати, а то я сбегу…
— Сбежать! — воскликнул Ля Трим, ухватившись за новую возможность принять участие в разговоре. — Сбежать! Я знал одного парня в Канзасе, ему оставалось тянуть всего неделю. Проклятый кретин выдержал в этой дыре девять лет, и надо же было, чтоб он утек! Он сказал, что не может больше выдержать даже минуты. Они его поймали на следующий день и пришили еще десять дет!
— Вот это да, это свинство, — убежденно заявил Болт.