Приманка для хищника
Шрифт:
Я была шокирована, но не смогла сдержать смех. Осторожно взглянув на Ники — в ее реакции я не была уверена, — я, к своему удивлению, обнаружила, что она улыбается.
— Люблю мужчин с чувством юмора. — сказала она и, нашарив в сумке ручку, написала на его левой ягодице свой телефон.
В понедельник утром я проснулась, все еще мучаясь от дикого похмелья, которое не отпускало меня все воскресенье, — подобного я не испытывала с моей австралийской прощальной вечеринки.
Ники как-то удалось подняться с постели и отправиться
С тех пор как нам было по одиннадцать хихикающих, угловатых лет, мы с Ники пребывали в состоянии полного согласия и вернулись к нему легко и непринужденно, несмотря на два года разлуки. Теперь лопатки и коленки не торчат у нас во все стороны и смеемся мы не так часто, что вполне объяснимо, учитывая обстоятельства, но наша дружба по-прежнему нерушима, а шестое чувство, благодаря которому мы частенько договариваем фразы друг за друга, по-прежнему работает.
За прошедшие два года мы обе изменились, повзрослели, приобрели кое-какой жизненный опыт, но, сколько бы она ни храбрилась, я все равно знаю ее достаточно для того, чтобы различить настоящие чувства, которые она прячет за бравадой.
Всю неделю я грызла ногти в страхе: как Ники переживет день, на который была назначена ее свадьба? И что же? Когда этот день настал, предвещая неприятности, словно пятница, тринадцатое число, мне сообщили, что на вечер у нас назначено свидание.
Парень из бара, счастливый обладатель телефона на заднице, оказался не промах и сумел переписать его в свою записную книжку при помощи маленького карманного зеркальца.
Кто бы мог подумать, что она примет приглашение? Я-то думала, что она проведет весь день рыдая в подушку, и даже пополнила наши запасы носовых платков, водки и шоколада. Не знаю, кто больше нервничал из-за сегодняшнего ужина — обладатель бойкой попки, я или она.
По крайней мере, это помогло ей забыть, что к этому моменту она должна была стать миссис Ричард Эйкерман и кружиться в первом вальсе замужней женщины, а я тряслась бы следом, как огромное персиковое желе.
— Похоже на приготовление девственницы-весталки к ритуальному жертвоприношению, — пошутила я, глядя, как она моется, бреется, причесывается, душится и красится, а потом роется в шкафу в поисках подходящего наряда.
— Как ты себя чувствуешь?
Ники на минуту прервала свои поиски и задумалась.
— Беспомощно, — в конце концов сказала она. — Непонятно. Я действительно думала, что у меня в жизни больше никогда не будет этого, всех этих приготовлений к первому свиданию. И уж во всяком случае, не сегодня. — Она запнулась, глубоко вздохнула и продолжила: — Помоги мне. Что я должна делать? Что я ему скажу?
— Ну… поговори с ним, узнай о нем побольше, пофлиртуй — как обычно.
— В этом все дело. Что значит — «как обычно?
— Не волнуйся, это все равно что кататься на велосипеде.
Теперь она недовольно уставилась на меня.
— Не самая лучшая аналогия, учитывая, что делал в прошлые выходные Ричард!
Она передумала и опять натянула свое цветастое одеяние, пытаясь задрапировать сексуальное, но слишком обтягивающее платье.
— Ну и как я выгляжу? — она покрутилась перед зеркалом, поглаживая себя ладонями, словно это могло стереть результаты многомесячного пожирания шоколадок «Марс».
— Честно?
— Честно, — твердо ответила она.
— Рубашка ярковата для такого платья.
— Зачем я все это делаю, Белл? — выкрикнула Ники, срывая рубашку, швыряя ее в быстро растущую гору отвергнутой одежды в углу и снова зарываясь в шкаф.
— Ты можешь не ходить туда, детка.
— В этом-то все и дело. — Она перестала копаться в вещах и повернулась ко мне. — Мне кажется, я должна пойти.
— Ты не должна ничего никому доказывать, Ники.
— Только себе. Я должна доказать себе, что жизнь после Ричарда продолжается. Что он не был единственным мужчиной на планете.
— Поверь мне, он не был. Особенно с учетом того, что Ричард не подпадает под определение «мужчина».
— Червяк, — предложила Ники. Я покачала головой.
— Не стоит так оскорблять червяков.
— Мешок с дерьмом.
— Слишком мягко сказано.
— Оскорбленный в лучших чувствах.
— О-о-о, едкий сарказм. Теперь я точно знаю, что тебе лучше.
— А как тебе это? «Вонючий кусок собачьего дерьма, присохший к подошве вонючего башмака человечества»? — предложила она.
— Да, этой категории у нас раньше не было, — согласилась я.
В конце концов мы прибавили еще одну категорию в самом низу нашей шкалы, ниже предыдущей худшей оценки «зловонное воплощение дьявола», и назвали ее коротко и ясно — «Ричард».
Я, как беспокойный папаша, мерила шагами ковер, ожидая ее возвращения домой. От волнения я сожрала целый мешок мармелада и принялась за двойную упаковку печенья «Яффа». Меня затошнило, но волнение не прошло.
Ники появилась дома вскоре после полуночи.
Скрежет ключа, которым кто-то безуспешно пытается попасть в замок, позволял сделать определенные выводы. Я сжалилась и отперла ей дверь.
— Белл, детка!
Ники, цепляясь одной рукой за косяк, качнулась внутрь вслед за дверью.
— Ну, как прошло?
— Я очень соблазнительная женщина, — пропела она, практически впадая в гостиную.
— Ах вот как? Очень мило. — У меня вырвался нервный смешок.
Ники напилась.
Я думала, что она напилась в субботу вечером. Я ошибалась.