Приманка для Коршунова
Шрифт:
Я больше не помню ничего. Не помню дороги домой. Не помню, сколько времени здесь провёл. Кинул взгляд на наручные часы. Семь вечера.
— Ты её любишь, — сказала Маша отстраняясь.
Я молча пошёл к выходу с крыши, даже не пытаясь возразить. Люблю. Пи****ки сильно. Уже больше пяти лет. А девчонка даже меня не вспомнила. Забыла того прыщавого и долговязого пацана, с торчащими ушами. Забавно.
— Ты куда, Саша? — Маша бросилась за мной.
— Приму душ и поеду в больницу, — развернулся, помогая сестре спуститься по железной
— Посетителей пускают только до шести, Саш, — Маша сочувствующе покачала головой.
— Я найду способ, чтобы попасть, — криво ухмыльнулся.
— Саш, — сестра поймала меня за запястье, — будь осторожен. Хорошо?
Кивнул.
— Дверь в комнату не забудь закрыть на замок, — напомнил ей. — Чуть что, звони мне.
Маша кивнула, нервно заламывая руки.
— Он к тебе не прикоснётся, я клянусь, мышонок.
Сестра вздрогнула всем телом и быстро закивала.
— Иди в душ, Саш. Я пирог подогрею.
Я кивнул и направился в ванную. Чувствую металлический привкус во рту, когда наблюдаю за тем, как окрашивается красным пол душевой кабинки. Её кровью. Зарычал от бессилия и всадил кулак в стену. Тут же руку обожгло болью. Приятной болью. Той, что помогла отвлечься от той, что сжирала изнутри. Холодные струи воды, которые били в макушку и скатывались по спине не помогали ни капли. Не приводили в чувства. Вытеревшись и сменив одежду, забросил пропитанную кровью Колючки одежду в стиральную машинку.
Спустился на кухню, где Маша стояла у микроволновки и барабанила пальцами по столешнице. Постучал костяшками пальцев по косяку, чтобы лишний раз её не пугать. Но Маша всё равно подпрыгнула на месте и развернулась ко мне, широко распахнув голубые глаза.
— Я пойду, Маш. Иди наверх, хорошо?
— А пирог?
— Какой пирог, Маш? — я криво ухмыльнулся и попытался сглотнуть, но в горле было сухо.
— Прости, — Маша прикусила губу. — Просто я боюсь… Ты знаешь…
— Я вернусь скоро. Мне просто нужно убедиться, что с ней всё в порядке. Увидеть своими глазами.
Снова впитать её запах. Провести рукой по гладкой щеке. Коснуться хоть мимолётно её губ. Она моя зависимость. Она в каждой грёбанной клеточке моего тела. В каждом моём сне. Взгляд её серых глаз всюду преследует меня. Её лукавая улыбка на чувственных полных губах, вкус которых я так давно мечтал попробовать.
— Прости… — снова шепнула покаянно Маша. — Я пойду в комнату.
— Постарайся заснуть, — я улыбнулся натянуто и коснулся острого плеча сестры, когда она проходила мимо с чашкой чая и тарелкой с пирогом.
— Хорошо, — солгала она.
Оба знаем, что врёт. Не сможет она уснуть, пока не будет знать, что я рядом. Будет прислушиваться к каждому шороху и вздрагивать. Чёрт. Чувствую себя подонком.
— Я постараюсь вернуться побыстрее, — пообещал снова.
Дождавшись, когда Маша поднимется на второй этаж и закроет дверь на ключ, пошёл в гараж. Не люблю брать тачку отца, но сейчас ждать, когда
Машина срывается с места. Смотрю на дорогу, мыслями снова возвращаясь к Даше. К нашему разговору в коридоре. Сжимаю руль до треска. Она мне солгала. И я понятия не имею когда именно. Когда убеждала, что встречается с рыжим уродом. Или же в тот момент, когда, краснея и отводя взгляд, убеждала, что они с Одинцовым просто друзья. Только какого хрена она потом с ним целовалась в актовом зале? Хотела вновь заставить меня ревновать? У неё это прекрасно получилось. Снова. И снова.
С ней я теряю возможность контролировать свои эмоции. Свои чувства. Становлюсь совершенно другим человеком. Зависимым от неё. От её запаха. От её голоса. Её смеха.
И даже тот факт, что она мне солгала, отходит на задний план. А ложь я ненавижу. Ненавижу настолько, что готов рвать все отношения. Потому что вся моя грёбанная и полная дерьма жизнь была одной сплошной ложью. Одной. Сплошной. Ложью. Каждый день был пропитан фальшью.
Я вспылил. Разозлился на малышку, о чём пожалел, едва вернулся в зал.
Остановился на светофоре и перед глазами замелькали картинки сегодняшнего утра:
Обернулся и увидел, как Колючка заходит в актовый зал. С припухшими глазами. Тут же в груди резануло чувство вину перед ней. Я был резок. Я был груб. Я должен был по-другому отреагировать на её слова.
— Саш, — Маша дёрнула меня за руку. Обернулся к сестре. Она часто моргала, а из её глаз текли слёзы. — Что-то в глаз попало, не получается вытащить. Режет. Можешь посмотреть?
Я склонился над ней.
— Запрокинь голову, ничего не видно, — ладонями обхватил её голову и повернул под нужным углом.
— Ай! — Маша руками схватилась на мои плечи.
— Открой глаз шире, — буркнул, когда заметил, что слева от меня появилась Голован. Настырная и назойливая девка. — Положи руки мне на затылок, — велел Машке.
— Зачем? — Маша так часто заморгала, что я увидел, как из её глаза вместе с ресницей скатилась слеза.
— Голован, — буркнул я. — Я сказал, что ты моя девушка.
— Зачем? — Маша положила ладони мне на затылок.
— Потому что все и так считают, что мы парочка. Зачем рушить эту иллюзию? — я криво усмехнулся. — Мне не придётся отгонять от тебя всяких назойливых уродов. А ко мне не будут лезть назойливые дуры.
— В этом ли причина? — Маша лукаво улыбнулась, склоняя голову набок. — Не в том, что ты хочешь заставить кое-кого ревновать?