Приманка для мужчин

Хоуг Тэми

Он оглянулся на нее через плечо и обалдел: мама стояла за его спиной, обеими руками прижимая к себе оружие. Оно блестело в свете качающегося от ветра фонаря, как маленькая молния. Трейс вскочил на ноги.

— Господи, мама, ты что делаешь?

Элизабет рассеянно посмотрела на «Пустынного орла», будто уже настолько привыкла к его тяжести, что забыла, что у нее в руках. Рассказать Трейсу о звонке? Но теперь он рядом, и ей уже не так страшно. Подумаешь, звонок. Голос в трубке. Вспомнив этот голос, она почувствовала, как тело

покрывается гусиной кожей озноба.

— Мне просто было немного не по себе, — сказала она, боком открывая сетчатую дверь и выходя на крыльцо. Машинально взглянула на небо: ветер вовсю раскачивал деревья, шумел в кронах. Громко хлопала амбарная дверь.

— У них есть подозрение, кто убил Джарвиса, — продолжала Элизабет, мельком взглянув на сына, — но ты ведь и сам, наверное, все уже знаешь?

Трейс стиснул зубы, отвернулся и испустил тяжелый вздох угнетенного воспитанием подростка.

— Что ты ходишь вокруг да около? Давай приступай, — огрызнулся он, решив, что нападение — лучшая защита.

К чему?

— Смешай меня с дерьмом и успокойся.

Элизабет сжала губы, борясь с желанием именно так и поступить. На самом деле ссориться с сыном она не собиралась. Конечно, он заслужил взбучку: первое, что приходило в голову, это наорать на него, выкричать весь свой страх, тряхнуть оболтуса за плечи посильнее. Но за этим лежало совсем другое: обнять его, прижать к себе и вдвоем перенестись в ту точку прошлого, когда все у них было в порядке — до Атланты, до Брока с его деньгами, обратно в Сан-Антонио, где они жили почти как нормальная семья.

— Трейс, я не могла спокойно воспринять то, что ты дал алиби Керни Фоксу. Я очень расстроена, — сказала она. — Его подозревают в убийстве.

— Да, но он не убивал.

— Ты точно знаешь?

Он снова смотрел в сторону, пряча от нее глаза и уходя от ответа. Сверкнула молния, яркая, как прожектор, и осветила то, что он совершенно не хотел показывать маме:

Она всегда без труда читала по лицу. У Элизабет упало сердце, горло сжалось от ужаса. Сбежав по ступенькам (под начавшийся дождь), она бросилась к сыну, боясь, что не совладает с собой и разрыдается. Трейс хотел увернуться, но она схватила его за руку и удержала, больно впившись пальцами в предплечье.

— Отвечай, черт бы тебя побрал! — выпалила она. — Ты знаешь, что он не убивал Джарвиса? Откуда? Ты там был?

Трейс вырвался, потирая плечо.

— Не убивал он Джарвиса, — хмуро буркнул он. — Мы в баскетбол играли.

То же самое он плел Дэну, и, наверное, Дэн слышал в его голосе ту же фальшь, что и она сейчас. Ее сын лгал. Господи, ее мальчик покрывал возможного убийцу!

— Черт возьми, Трейс, — всхлипнула она, — скажи мне правду!

Сын молча посмотрел на нее, далекий, окруженный Невидимой стеной отчуждения. Дождь струился по стеклам его очков, мокрая футболка прилипла к телу.

— Я иду спать, — сказал он и пошел в дом.

Элизабет

не двинулась с места. Трейс исчез в темном доме, и ее вдруг захлестнула волна паники. Ей хотелось закричать, броситься следом, догнать его, схватить, только зачем все это? Ничего хорошего не выйдет. Все равно ей до него не достучаться, а пробовать, точно зная, что ничего не получится, не было сил.

Она стояла под дождем, плакала и только твердила себе, что все это не по правде, что эта ночь — всего лишь дурной сон, а утром все будет хорошо.

ГЛАВА 13

В нагретом воздухе кухни сладко пахло трубочками с карамельным кремом. Дэн плечом толкнул дверь и встал на пороге. Его глаза опухли, черная футболка неряшливо обвисла. Был уже восьмой час утра; он проспал и злился на себя за это. Нелепо думать, что можно всегда оставаться в форме, если не спать или почти не спать, когда на тебе висит расследование убийства, но он все равно так думал, что уж тут поделать. Великий Дэн, герой, бог футбольного поля, обладатель сверхъестественной силы и железных нервов. Невесело усмехаясь, он налил себе чашку приготовленного миссис Крэнстон крепчайшего черного кофе.

Миссис Крэнстон хлопотала у плиты, раскрасневшись от жара. Маленькими ручками в огромных синих рукавицах-прихватках она вынимала из духовки противень с дымящимися сладкими булочками.

— Я сию минуточку охлажу их, шериф, — проворковала она, идя к столу, стоявшему в центре светлой, просторной комнаты.

Дэн облокотился на рабочий столик, наблюдая, как она деловито устраивает противень на проволочной подставке на столе, чтобы выпечка остыла. Вид у нее был как на картинке: улыбающаяся, заботливая бабушка в залитой солнцем кухне.

Кухонная дверь распахнулась, и появилась Эми, но, увидев его, нерешительно остановилась у входа.

— Доброе утро, котенок, — поздоровался Дэн, надеясь, что со вчерашнего вечера она успела остыть от гнева.

Ответом на приветствие был тяжелый взгляд, и он понял, что надеялся зря.

Эми подчеркнуто приветливо поздоровалась с миссис Крэнстон, села за стол, взяла себе булочку и откусила кусочек.

— Хитер пригласила меня к себе с ночевкой, — без предисловий сообщила она, не сводя с Дэна недоброго взгляда, — но я сказала, что должна сначала спросить позволения у отца, потому что я еще маленькая.

Дэн уже хотел сделать ей выговор за дерзость, но почесал переносицу и прикусил язык. Этим тоном она наказывала его за непростительный грех; он посмел пожелать, чтобы его дочь оставалась его дочерью. Естественным побуждением Дэна было ответить резкостью на резкость. На работе он с трудом выносил неповиновение, а в жизни с таким просто еще не сталкивался, но сейчас держал себя в узде, в глубине души понимая, что заслуживает наказания если не за то, как обошелся вчера с Эми, то за свое поведение с Элизабет.