Приманка для мужчин
Шрифт:
— Понятно. — Она прошла за ним еще несколько шагов, а перед дверью кабинета загородила ему дорогу, плотно сжав тонкие губы. Ее глаза метали молнии. — Там тебя дожидается миссис Стюарт. Вместе с Эми.
— Вместе? — недоуменно переспросил Дэн. Элизабет и Эми? Они даже незнакомы. Они — две разные части его жизни. При мысли о том, что они могли как-то пересечься без его ведома и согласия, он покачал головой. Не может быть.
— Ладно, — буркнул он.
Лоррен негодующе фыркнула и, чеканя шаг, вернулась за стол.
Дэн распахнул дверь своего святилища и вошел. Элизабет сидела на краю его стола, положив ногу на ногу, и курила
— Папа, — вкрадчиво начала она с таким видом, будто собиралась с силами для страшного удара, — мне надо кое-что тебе рассказать…
ГЛАВА 22
— Я вас оставлю, — вставая со стола, сказала Элизабет. — Похоже, вам двоим есть о чем поговорить. Что выражало ее лицо, Дэн разобрать не мог. Недобрый знак, подумал он, инстинктивно насторожившись, и повернулся к дочери. Эми бросила на Элизабет беспокойный взгляд; та остановилась, похлопала ее по плечу.
— Приятно было познакомиться с тобой, детка, проворковала она, сочувственно улыбнувшись. — Мне тоже, миссис Стюарт. — Эми закусила губу, пережидая бешеный стук сердца. У нее тоскливо заныло под ложечкой. — Вам действительно надо идти?
Элизабет ласково погладила каштановые волосы девочки, живо вспоминая, что это такое — пятнадцать лет и первая любовь, пусть даже просто влюбленность. Впрочем, в первый раз, когда бушующие гормоны обостряют все чувства, трудно понять разницу…
— Да, так будет лучше. Тебе надо самой провести этот бой, радость моя. Это часть процесса.
— Какого процесса? — спросил Дэн, когда Элизабет выскользнула из кабинета, прикрыв за собой дверь.
— Взросления, — промямлила Эми, разглядывая свои ногти, аккуратно покрытые ярко-розовым лаком. Сейчас она отдала бы что угодно, лишь бы избежать этого разговора. С отцом после ссоры по вопросу о свиданиях она не сказала и двух десятков слов, и то только по делу. Она упрямо молчала, воодушевленная твердой уверенностью в своей правоте и в том, что ее унизили и обидели. И вот теперь решилась не просто поговорить с ним, а начать разговор с того, что он точно не желает слышать. С того, что заставит ее чувствовать себя скорее виноватой, чем несправедливо угнетаемой.
Дэн занял место Элизабет, присев на край массивного дубового стола.
— Так в чем проблема?
— Трейс был со мной, — выпалила Эми, не поднимая взгляда от ногтей и отчаянно надеясь, что папа отреагирует спокойно, разумно и все поймет, как надо.
Дэн ничего не говорил, и за эти две минуты молчания в голове Эми промелькнуло с полдесятка различных сценариев. Затем она услышала его голос — низкий, напряженный, обманчиво тихий, как отдаленные раскаты грома перед бурей.
Что?
Она подняла голову и повернулась лицом к нему, думая, что теперь знает, что чувствовали агенты французского Сопротивления на допросе в гестапо. Отец смотрел на нее с каменным лицом. В его глазах разгорался гнев.
— Трейс не мог убить того человека, потому что, когда это произошло, он был со мной.
Дэн отлично держал себя в руках, хотя каждая жилка каждый мускул трепетали от напряжения, а нервные окончания болезненно ныли.
— Как
Об этом ему доложила миссис Крэнстон, как только он вошел домой. Он даже поднялся проверить, но обнаружил, что дверь ее спальни, как и вчера, заперта.
Эми сделала глубокий вдох и поведала все с начала до конца. Как познакомилась с Трейсом. Как ждала его во время бейсбольного матча, когда стало известно о драке возле бара. Как встретила Трейса на их обычном месте в лесу и привела к себе, чтобы пообщаться. Как уговорила залезть к ней в окно спальни по стволу дуба.
— Мы только разговаривали, — продолжала она, отчаянно теребя и выкручивая пальцы. — Трейс хороший, он мне очень нравится. Когда я увидела, как ему плохо…
Дэн остановил ее, рубанув ладонью воздух.
— И это после того, как я категорически запретил тебе свидания…
Эми подалась вперед, к нему.
— Но ведь это не было свидание. Мы только…
— Черт возьми, Эми, нечего заговаривать мне зубы! — загремел Дэн. — Ты знаешь, что я хотел сказать.
— Да, знаю! — крикнула она в ответ. — Ты хотел сказать, что я еще маленькая. Но, папа, это не так! — Она вскочила с кресла, дрожа от страха и гнева. Длинные волосы разметались по плечам, как фата. — Мне уже пятнадцать. Я уже не ребенок. Мама это понимает, и Майк тоже, только ты…
При упоминании человека, занявшего его место в жизни его дочери, Дэн сорвался.
— Мне плевать, что там понимает Майк Манетти, — процедил он. — Я твой родной отец.
— Отец, а не надзиратель! — выкрикнула Эми, решив идти до конца и не отступать. — Ты не можешь заставить меня остаться ребенком. Это единственное, чем ты, папочка, не способен распоряжаться по своему усмотрению. Я стану взрослой, нравится это тебе или нет.
— То есть, когда ты просишь парня залезть к тебе в спальню, то становишься взрослой? — иронически подняв бровь, осведомился Дэн. — По-моему, это и значит, что
Ты еще маленькая.
— Нет, это значит, что я пытаюсь жить моей собственной жизнью, хотя отец и не разрешает.
— А Майк Великолепный, выходит, разрешает? — осклабился Дэн. Старые обиды проснулись все враз, и старые раны будто жгло огнем. — Что, интересно, он еще разрешает делать моей дочери? Устраивать дома групповуху, пока он в отъезде?
Эми закатила глаза.
— Господи, это я-то ребенок? — укоризненно качая головой, спросила она, поставила руки на узкие бедра, бессознательно принимая ту же позу, что и отец, набрала полную грудь воздуха, чтобы справиться с бурлящими эмоциями и проглотить распирающий горло ком слез. — Майк видит, какая я, и доверяет мне. А ты вообще меня не знаешь. Видишь только то, что хочешь видеть. Хочешь, чтобы я до конца жизни была твоим приятелем, твоим «котенком», потому что такое место ты отвел мне в своей жизни, и боже сохрани что-то поменять, о чем-то договориться или чтобы получилось не по-твоему.
Дэн прищурился:
— Что все это значит?
— То, что, например, ты не хотел жить в Лос-Анджелесе и потому уехал. Неважно, чего хотела мама, о чем пыталась договориться с тобой. Неважно, что я оставалась одна…
— Эми, ты была совсем крохотная! — воскликнул он, удивляясь, как разговор свернул на эту тему, и не зная, как прекратить его, пока не полезли на свет божий воспоминания и эмоции, которые он столько лет держал взаперти. — Ты же ничего не знаешь о том, как мы с твоей мамой жили.