Примерный сын

Гонсалес-Синде Анхелес

– Корина, а что еще ты знаешь в Испании кроме Мадрида?

– Сорию, – тут же ответила она. [прим: Сория – город в Испании, административный центр

провинции]

– Сорию?

– Я работала в одной семье, у которой был дом в Сории. Маленький такой городок. Пустой, никого

из людей. И там очень холодно. Мы часто ездили туда на выходные. Но мне он нравился.

– А как же церковь?

– Что церковь?

– Ну, твоя церковь. Разве ты не должна была ходить к мессе по субботам и воскресеньям?

– Пастор разрешает мне не ходить, если я работаю.

– Вот как.

– Если я не работаю, то другое дело. Тогда это грех, это означает, что ты недостаточно почитаешь

бога, ведь церковь – его дом.

Пастор? Да что он на себя брал? Корина говорила очень серьезно, убежденно и даже несколько

вызывающе, словно ей было чуточку досадно от того, что она должна объяснять мне такие очевидные вещи. Ее немного резкие, надменные жесты, прежде бесившие меня, теперь

казались мне очаровательными. У меня были свои маленькие победы – мне удалось сломить ее серьезность, силу, практичность, уговорить ее съесть вегетарианскую пиццу и провести часть ночи со мной в современном отеле, но я не собирался об этом говорить. Корина была во всеоружии, но я знал, как ее разоружить. Это был вопрос терпения и умения ждать.

– Ты нетерпелив, – неоднократно говорил мне Хосе Карлос, этот гуру наших дней в любви. – Ты

без промедления давишь на девушек и смущаешь, используешь стратегию мягкости, а это не котируется на бирже одиночек. Не ценится, и не будет цениться.

То, что я называю, быть внимательным и нежным, по словам Хосе Карлоса означает позволять

женщинам вытирать о себя ноги, поэтому, дескать, они теряют ко мне уважение и интерес.

– Ты их торопишь.

Это было не так. Если кто-нибудь тебе нравится, и этот кто-то звонит тебе, шлет сообщения, в

общем, клеится к тебе и хочет с тобой встречаться, то этим он не давит на тебя, он просто старается порадовать тебя. Если же он (или она) не радует тебя, значит, этот человек тебе не нравится, и что она или он могут сделать, чтобы пробудить твой интерес? Это – чистая правда, и это так тяжело. Возможно, я неправильно представлял и выстраивал свою любовную историю и всегда обращал внимание на девушек, которые в действительности не ставили меня ни в грош, а те, которые обрадовались бы моему предложению пообедать в субботний полдень в японском ресторанчике и провести сиесту со мной в постели, находились в других местах, и я их не знал. Подростком я познакомился с Лурдес, потом с Патрисией, потом с Пилар, которая была самой красивой из всех, но также и самой капризной, потому что сама не ела, и другим не давала. И последняя – Бланка. В перерывах у меня случались краткие отрезки спокойной жизни, когда я приходил в себя, потому что обычно даже в периоды одиночества женщины или мысли о них давили на меня значительно сильнее, чем я давил на них, будучи мягким и пушистым, и, в конечном счете, выматывали меня. Как сказал мне во сне отец, “они тебе нравятся, но не позволяют поймать себя. Девушки, они как бабочки”.

У меня был подарок для Корины, вот только не было самой Корины. Была суббота. Я вышел из магазина, запер дверь и включил сигнализацию. Хосе Карлос уехал на выходные со своей пассией, и у меня не было никаких планов. Звонить приятелям до смерти не хотелось, потому что встречаться с семейными парами зачастую довольно тяжело. К тому же я знал, что буду вспоминать то, что происходило совсем недавно. И это было правдой, потому что целовать Корину, ласкать ее тело вызывало во мне доселе не испытанные чувства. Я направился восвояси, но вдруг вспомнил, что должен зайти на минутку в соседний магазин. Думается, я уже говорил, что наш магазин канцтоваров находится на улице не слишком многолюдной, и в этом квартале мы все еще знаем кое-кого в лицо. В примыкающем к нашему здании есть салон красоты. Это маленький независимый салончик, не принаждлежащий сети подобных заведений, он существует сам по себе. Я хочу сказать, что он не является одним из многочисленных привилегированных акционерных обществ с кучей акционеров, но лицо и руки у него имеются. Владелицами салончика являются две сестры, Лаура и Эва, приблизительно моего возраста. В данном случае мне важны руки, потому что в салоне красоты работают руками. Я это знаю, пусть и заходил всего в один. В салон на своей улице я зашел исключительно по рабочим делам, я не из тех нынешних парней, которые делают себе депиляцию. Хосе Карлос, к примеру, удаляет волосы на спине, потому что это, надо думать, не нравится его возлюбленной подружке, а он, как подкаблучник, делает то, что велит Эстер, чтобы потом трезвонить мне о моей мягкотелости. Поскольку на моем теле нет избытка волос, к соседкам я отношусь не по-свойски, а исключительно как к коллегам, и только. Нам никогда не удавалось сблизиться, “привет” и “пока”, вот, собственно, и все, но, тем не менее, мы часто помогали друг другу по-соседски – меняли деньги на сдачу, оставляли чеки для поставщиков, если нас не будет, или вот не так давно, смотрели протечку сверху, словом, всякие мелочи подобного рода. И вот в эту субботу мне снова нужно было зайти к ним по поводу этой самой протечки воды. Сосед с первого этажа залил нас в двух местах. Я должен был передать им заключение эксперта и уточнить, когда придет маляр, чтобы покрасить потолок согласно страховке. Сестры тоже закрывались в это время, и одна из них заканчивала делать маникюр какой-то женщине, а вторая уже поджидала ее, держа пальто наготове. Та, что с пальто, не знаю, Эва или Лаура, я вечно путаю их по именам, взяла у меня заключение.

– По поводу маляра мы решили в понедельник, ты не против? – второпях, но очень вежливо, спросила она. А потом наклонилась, чтобы попрощаться с сестрой.

Помимо весьма внушительного на вид и ощутимого на вес пальто девушка сжимала в руках хозяйственную сумку и заключение эксперта. Ей было крайне неудобно наклоняться, чтобы поцеловаться на прощание с сестрой, движения которой, в свою очередь, тоже были ограничены. Та сидела на стуле, держа в одной руке кисть для маникюра, а

в другой пальцы клиентки, и единственное, что она могла сделать, это слегка повернуть голову и вытянуть шею, не выпуская из виду ногти, на которые наносила лак. Чтобы поцеловаться, обе сестры прикладывали неимоверные усилия, хотя вполне могли отложить поцелуй на потом, поскольку встречались каждый день и много часов проводили вместе, но в этот краткий миг за долю секунды я очень ясно осознал, насколько важным был для них поцелуй. Несмотря на спешку, та из сестер, что уходила, не могла не оставить что-то свое той, что оставалась одна, словно поцелуй в щеку содержал в себе нечто иное – сургучную печать, магическое заклинание, которые помогут тебе идти вперед. Я не помню, чтобы моя сестра когда-нибудь прикладывала такие усилия, чтобы наклониться и поцеловать меня. Я не имею в виду, что сестра меня не любила. Конечно, Нурия любит меня и заботится обо мне. Я могу полностью положиться на нее, и если бы я попросил ее прийти прямо сейчас, она пришла бы, пусть в своей порывистой, бестолковой манере, но пришла бы сюда. И тем не менее, сестра не целует меня, а я, соответственно, не целую ее. Это не наш стиль, и не таково наше воспитание. В семье мы целуемся так, будто поцелуй это иностранный язык, который мы постигаем, в котором практикуемся и кое-как разбираемся, но это не наш родной язык. Я, например, не поцеловал своего отца, когда видел его в последний раз на лестничной площадке дома. Тогда мы вместе обедали, и он уже уходил на работу в типографию, как делал это ежедневно, но тот раз был последним. Последний раз. Эти слова до сих пор кажутся мне странными, хотя их трудно назвать по-другому, и трудно сделать так, чтобы они не давили на тебя, вызывая раскаяние и печаль.

Я случайно увидел выражение лиц сестер, их жесты и подумал, что есть еще на свете люди, любящие друг друга так сильно, что имеют поистине воинскую решимость открыто заявлять о своей любви. Их нежная привязанность друг к другу была столь велика, что ее можно было потрогать почти физически. И тогда я понял, что не принадлежу к этому сообществу, но хотел бы вступить в него. Это я тоже понял.

14. Световые импульсы

В понедельник я отправился прятать подарок для Корины среди наших припасов. В выходные я

хорошенько подумал о том, что человек, который любит другого человека и целует его, верит в жизнь; он не ловчит и не мудрит со стратегиями, которые постоянно подсказывает мне Хосе Карлос.

– Заставь ее подождать, – наставлял он. – Заставь себя желать. Не будь всегда доступным. Ты

теряешь терпение, Висенте, и это сразу бросается в глаза и выставляет тебя в невыгодном свете.

Естественно, я был нетерпелив. Я переспал с Кориной всего один раз в современной гостинице и

не продвинулся вперед ни на пядь. Конечно, с нашего первого свидания прошло всего несколько дней, но мне уже хочется большего, и я не вижу в этом ничего странного. Отсюда следует такой вывод: я буду ухаживать за ней, и подарок станет первым шагом. Я передвинул несколько коробок, удивляясь тому, насколько они легкие. Я решил, что, по всей видимости, ошибся, и новый заказ не поступил несколько дней тому назад, как я думал. Впрочем, думать, что я ошибся, было глупо – счета-фактуры на поставку лежали на моем столе, и я напомнил Корине наклеить на товар этикетки. Я открыл коробки – они и в самом деле оказались полупустыми. Очевидно, Корина, руководствуясь своими соображениями, поставила вторую половину коробок в другое место. Я спрошу у нее, когда она придет, а пока слишком рано. Я поставил кофейник на плиту, чтобы встретить Корину горячим кофе и вкусными пончиками, не слишком жирными и не очень сладкими, которые я купил по дороге специально для нее. Ну вот, наконец-то она пришла. С превеликим трудом я сдерживал себя, пока она вешала пальто и раскладывала свои вещи в подсобке.

– Ты сварил кофе? О-о-о… тут и сладкие кругляшки… – заметила она.

– Это пончики. Они тебе нравятся? Они из очень хорошей кондитерской, что неподалеку от моего

дома. Вот увидишь, какие они легкие и вкусные. Они мне нравятся. Я вообще обожаю чувственные наслаждения.

Последнюю фразу я сказал, желая показать, что я не из тех, кто идет по жизни в поисках

исключительно секса и больше ничего. Все выходные я собирался с мыслями и решил, что Корину, скорее всего, немножко испугала моя стремительность и напористость в первый же день, и, вероятно, ей нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя. Я не собираюсь торопить ее и дам необходимое ей время не только потому, что она работает у меня. Я докажу Корине, что, несмотря на ее женскую привлекательность, мне хотелось от нее не только плотских утех, а чего-то более серьезного и глубокого. Мне стыдно говорить о глубине, но это казалось мне правдой. Точнее, я верил в то, что Корина понравилась мне за ее манеру думать и чувствовать, не говоря уж о ее зеленых миндалевидных глазах и чудесных округлых бедрах. Лежа с ней в постели я чувствовал, что мы идеально подходим друг другу, словно были сделаны по одной мерке. И вот наступил долгожданный момент:

– Ты не достанешь мне фломастеры? Принеси мне, пожалуйста, по пятнадцать штук каждого

цвета, я положу их здесь, на виду. Посмотрим, может, хоть так продадим.

– А ты не можешь взять сам? – спросила она, ополаскивая кофейные чашки.

– Не могу, – с нажимом ответил я, зная, что в эту минуту стал похож на властного и деспотичного

шефа-тирана, чтобы потом усилить радость и приятное удивление от моей шутки и подарка.

Корина вытерла руки, думается, проклиная в душе мои взбалмошные указания. Она передвинула