Примета

Ваншенкин Константин Яковлевич

ПАМЯТИ Р. МАРГИАНИ

Умер милый Реваз Маргиани, И возникли былые года В том московском ночном океане, И Арагви впадает куда. Был стихами наш круг узаконен, И весь вечер взрывался наш пыл. Нонешвили и Миша Луконин, Пал Григорьич, он тоже там был. А Кайсын? То в позднейшей беседе Оба мне объясняли потом, Что вы близкие очень соседи, Разделенные только хребтом. Ах, Резо, как тебя называли, Мы и позже видались не раз. Не забыть на любом перевале Твоих добрых, чуть выпуклых глаз. Над горами, внезапно тревожа, Одинокая

встанет звезда. Это так на тебя не похоже — Просто взять и уйти навсегда.

«Где-то в море глухой огонек…»

Где-то в море глухой огонек, Словно в поле, Лишь стемнело, вниманье привлек Поневоле. Здесь поблизости нет маяка. Тьма морская. Он ее оживляет слегка, Чуть мигая. Этошхуна, что в дрейфе лежит, А на баке Огонечек сигнальный дрожит В полном мраке. Но избавиться я не могу От обмана, Будто он на другом берегу Океана.

«А пока вы смеялись счастливо…»

А пока вы смеялись счастливо, Загорали, ныряли на дно, Неожиданно возле залива Пали сумерки, стало темно. После длительной солнечной ласки Так внезапен был мрака накат, Что свои полотенца и ласты Собирали уже наугад. Лишь прибоя размеренный голос, Да усталому взору видны То ли позднего паруса конус, То ли гребень высокой волны…

ЮЖНЫЙ ВЕЧЕР

Темнота приходит сразу, Будто кто-нибудь тайком, Но по явному приказу Нам глаза прикрыл платком. Темнота стремглав ложится На земную благодать. Заблудилась в небе птица — Ничего ей не видать.

ПУТЕШЕСТВИЕ РОЗ

Рассвет. Густые росы. Работа вправду дерзкая: В Крыму срезают розы Замедленного действия. Вот только б дотерпели Близ самолетных ребрышек До той заветной цели, До рынка, до Черемушек. Коснулся «Ил» бетона. И сделано все начисто. Но каждого бутона Свое движенье начато. Да не волнуйтесь, что вы. Когда такие новости! Они вполне готовы — Уже не остановите, …Невеста смотрит мимо. Глаза пока что детские. Она сама как мина Замедленного действия.

ОТПУСКНИК В СБЕРКАССЕ

Там, где дышит синь морская,— Входит, всех опередив, Как кораблик, в путь пуская Первый свой аккредитив. Изумленный этой былью, Блеском южной мишуры. Не привыкший к изобилью Женщин, света и жары.

ПЛЯЖ

Золотой полдневный пляж. Загорелые богини — Их походка, их бикини, В мыслях всяческая блажь. Как сквозь сон, в который раз. Женский смех звучит над пляжем. Мы под ту же дудку пляшем,— Как до нас, как после нас…

ЖЕНЩИНА НА ПРИЧАЛЕ

Стояла женщина на причале Почти у края. Скрипел причал. А чайки что-то свое кричали, И ветер свежий еще крепчал. Она под ветром стояла прямо, В пальто, что плотно на ней сошлось. А сверху русое билось пламя Неупорядоченных волос.

ПРИБАЛТИКА

О

сероглазая Прибалтика, Янтарный желтый поясок… К заливу хмурому прибавьте-ка Кривые сосны и песок. Как доски под рукою плотника Здесь, над прибрежною дугой, Разрозненные тучи плотненько Подогнаны одна к другой. Сверкнет под вечер, сердце трогая. Прибоя белый завиток. И хочется отбросить многое И жизнь пустить на самотек. Пусть нам простятся наши слабости: Здесь солнца луч порою скуп. Но предпочтем не пенку сладости, А соль, что слизываем с губ.

«Воскресенье. Ближний рейд…»

Воскресенье. Ближний рейд. Черный сейнер. Море — или это бред? — Пахнет сеном. Чайки белые снуют, Вечно с делом. Их никто не кормит тут Хлебом белым. Долго в памяти живет Летний Север. Ровный свет холодных вод. Черный сейнер.

ЮРМАЛА

Акростих

Играет бликами стекло. Наверное, еще не вечер, Но и не день, хотя светло. Естествен этот миг и вечен. Густеет дымки полотно, Однако виден контур корта. Фасада первое окно Фланелью тщательно протерто.

ПРОПАЖА

Поломался рубчатый браслет. Помню и поныне: На запястье только слабый след, Нет часов в помине. Шелестела мягкая трава. Бил по дубу дятел. Я не день искал их и не два — Время зря потратил. И, по правде, странная печаль Связана с тем летом: Времени потерянного жаль — Не часов с браслетом.

«Я теплым днем во рву…»

Я теплым днем во рву Вновь землянику рву, Вновь ползаю по краю, Но впрок не собираю. Что собирать! Жена В потребностях скромна. Ест ягоды другие, От этой — аллергия. Но десять раз на дню Я сызнова ценю Уроки жизни этой — С примером и приметой. Сосны печальный скрип, Случайный белый гриб, Круги пролетных уток — Сквозь сердце и рассудок. И что живу в лесу, И слышу, как внизу По вечерам в овраге Ручей шумит во мраке.

ДЕКАБРЬ

Слышен лай пса. Виден край пня. Семь часов — вся Долгота дня. Вот и весь срок. Вот и весь свет. Посреди строк Только свой след. Только свой слог, Но не точь-в-точь… День в постель слег И опять ночь.

«Ах, какой лежит в просторах снег…»

Ах, какой лежит в просторах снег, Словно утрамбован, Возвышаясь чуть ли не до стрех, Утром, под Тамбовом. Ах, какая крепкая зима! Снег все розовее и плотнее. Деревушка видится с холма, Синева морозная над нею. Ветром пробивает на юру, И на жизнь у жизни нет запрета. Неужели я когда-нибудь умру? Ты прости меня, пожалуйста, за это.