Приметы любви
Шрифт:
— Да ты отравилась! — вскричала Патриция, схватила кувшин с водой, смочила полотенце и подала сестре. — Погоди, я сейчас. Потерпи минутку.
Она взяла тарелку и исчезла за дверью. Лиззи бессильно откинулась на подушки и заплакала.
Спустя пару минут Пэт прибежала обратно, налила сестре чаю и убрала следы тошноты на полу.
Лиззи держала чашку дрожащей рукой и даже не пыталась вытирать катящиеся по щекам слезы.
— Ну не плачь, — ласково начала Пэт, присаживаясь на постель рядом с сестрой и слегка дергая ту за выбившийся локон. — Ты просто что-то съела за ужином, рыба, может, несвежая попалась…
— Я… не травилась… и рыба… была нормальная… — глотая слезы, выговорила Лиззи и закрыла лицо носовым платком, протянутым сестрой. — Это Господня кара…
— За что? За излишнюю доверчивость влюбленной девушки? — попыталась пошутить Патриция, но Лиззи никак не отреагировала на ее улыбку. — Милая, мы и так уже достаточно наказаны потерей каргаса. Не думаю, что…
— Это Господня кара, — повторила Элизабет с прежней интонацией и наконец посмотрела прямо на сестру. — Я не всё рассказала тебе, Пэт. Прости. Хотела уберечь тебя от излишнего… — она запнулась и смолкла.
— От чего? Что могло произойти еще страшнее? Лиз, ну говори же!
Пэт вскочила и забегала по комнате, насколько это позволяло небольшое пространство между кроватью и окном.
— Я… мы… Эдвин… он соблазнил меня, — выдохнула Лиззи едва слышно и снова уткнулась лицом в носовой платок. Худенькие плечи ее вздрагивали от рыданий. — Если ты права и он в самом деле бросил меня… я опозорена… на всю жизнь… и опозорила тебя тоже… О, прости меня, Пэт, прости! — Она резко поднялась, откинув одеяло, и попыталась упасть перед сестрой на колени.
Ошеломленная Пэт машинально подхватила ее и усадила обратно на постель. Девушке потребовалось совсем немного времени, чтобы принять удар и пережить его. Спустя минуту это уже снова была прежняя Патриция, чей неунывающий характер не могло сломить, кажется, никакое несчастье.
— То есть ты думаешь, что тошнит тебя вовсе не из-за несвежей рыбы, съеденной вчера вечером, а потому что…
Лиззи кивнула.
— Не смотри на меня так, — тихо попросила она. — Я знаю, что прошло всего несколько дней. Ты считаешь, это скоропалительный вывод…
— Конечно! Вспомни, что нам рассказывала Дорис о замужней жизни и появлении детей, и сама поймешь, что причиной твоей тошноты может быть что угодно другое и рано еще…
— Не успокаивай меня, — твердо ответила Лиззи, в этот момент она вдруг стала поразительно похожа выражением лица на отца-полковника. — Я знаю, что наделала… и чем теперь должна буду заплатить. Я чувствую это, Пэт. Но… — тут лицо ее снова приобрело обычное в последние недели мечтательное выражение, — я все еще верю, что Эдвин найдется. Что он вернется и будет любить и меня, и нашего ребенка.
В комнате установилась звенящая тишина, нарушаемая только редким тиканьем минутной стрелки ходиков на стене. Пэт заворожено смотрела на сестру, узнавая и не узнавая ее. «Лиззи Беккет, ты ли это?» — беззвучно шептали ее губы. Однако вскоре Патриция опомнилась. Права ли, нет ли Элизабет насчет причин своего состояния и насчет Эдвина Лоуэлла, прежде окончания расследования, предпринятого Робертом, никто ничего не должен узнать.
— Будешь сидеть в своей комнате и ждать, — в голосе Пэт прибавилось жесткости. Эта маленькая рыжая девочка
Лиззи молча кивнула, благодарная небесам, а равно и Пэт, даже не попытавшейся ее укорять или тем паче проклинать за недостойное леди поведение.
— Я тебя не заслуживаю, сестренка, — прошептала Лиз, глядя на закрывшуюся за Патрицией дверь.
В хмурый рассветный час от станции Саутгемптона в сторону гостиницы двигались три человека. Один — бодрой трусцой, размахивая руками и что-то оживленно рассказывая. Второй — семеня ножками и неловко пыхтя. Третий — держа второго под руку и заливисто хохоча. Немного опустевший в связи с отъездом курортников, но все равно оживленный из-за то и дело причаливающих кораблей городок принял их дружелюбно — троица выглядела вполне платежеспособной, остановиться могла как на день, так и на полгода, поэтому упускать их было бы жалко.
И так как редкие прохожие охотно давали нужные разъяснения, почту, подходящий отель и ресторан с ранним завтраком Роберт Вуд, Артур и Кэролайн Джайлз нашли без особого труда.
Когда тосты были съедены до последней крошки, а чашечки с кофе немного подзадержались, усталости удалось поймать путешественников в свои мягкие, но настойчивые лапки.
Кэролайн прикрыла глаза, борясь с желанием долго и болезненно тереть их кулаками.
— Если бы мне удалось побывать в Чичестере просто так, не озадачиваясь поиском конкретного человека, я бы с удовольствием побродила по самому городу. У них любопытные церкви — дают ощущение покоя, издалека смотрятся так органично, словно стояли на этих местах века, а город возвели вокруг них.
— Частично так оно и происходило, дорогая, — пробормотал Артур, намазывая булочку маслом и пытаясь найти на кремово-бежевом блюде хоть какой-то рисунок.
Именно по утрам па мистера Джайлза накатывало тревожное состояние — аскетичность обстановки наемного жилья острее и острее колола сердце: все было не так, без родного уюта, который дома казался унылым болотом, без навязчивых безделушек, которые можно бесконечно рассматривать, без строгих распоряжении тети… Во что он влип сам и затащил Кэролайн?
— Да, мне тоже показалось, что город перестраивался, а старые здания оставались на своих местах, — согласилась Кэрри, — но как тщательно все это было продумано… Роберт, а почему ты молчишь?
— Устал. И… Вообще-то за прошедшие три дня я порядочно насмотрелся на этот городишко, больше уж точно не хочу. Хорошо, что мы наконец его оставили.
— Но плохо, что мистер Телуар ничего не смог нам подсказать…
— Это и неудивительно. На месте Лоуэлла я бы тоже никогда не обратился за помощью к школьному учителю, пусть и в отставке, — проворчал Артур и достал из сумки записи. — Так, вычеркиваем. А здесь у нас кто? «Алистер М. Джонсон, старый солдат, который с симпатией отнесся к мальчику и взял его под свое попечительство». Роберт, какой запрос ты сделал на почте?