Прими как есть. Я рядом
Шрифт:
— Ты не поверишь, — усмехнувшись, затылком коснулся подголовника и прикрыл глаза, — но это последнее, чего бы я хотел. Твой страх. Я не хочу, чтобы ты меня боялась.
— Тогда чего ты хочешь? Столько времени прошло. — Глядя на то, как подрагивают его чёрные пушистые ресницы, отбрасывая тени под глазами, она заметила ещё большие изменения. Он похудел. Сильнее, чем в момент их последней встречи. — Ты должен был выкинуть всё из головы. Как это сделала я.
Ей бы очень хотелось, чтобы эти слова оказались правдой.
— Ты? — Стас медленно повернул голову, не отрывая ей
— Всё это бессмысленно, Стас, — задержала взгляд на его лице. — Это… не несёт с собой ничего хорошего. Ты же это понимаешь. Это боль. Самозабвенно зарываться в это с головой… ты этого хочешь? У нас ничего не получится. И даже если бы начали с другого — вряд ли бы получилось. Мы слишком разные. Совершенно. Твоя реальность в корне отличается от моей. И это ты тоже понимаешь.
— Прости меня, Тина. — Хрипотца в голосе заставила тихо откашляться. Резко выдохнув, он протянул руку, неожиданно переплетая свои пальцы с её. Попытка вырваться…
Нет. Нет, я не могу. Я лучше пальцы себе переломаю, чем отпущу.
— Стас, — замотав головой, она закрыла глаза и опустила голову, пряча лицо. — Я же говорила, что простила. Я простила тебя. И хочу, чтобы ты… отпустил. Это становится ненормальным.
— Ненормальным, — повторил Холодный, кивая. — я давно не считаю себя нормальным. И ты… ты лишнее тому подтверждение.
— Может, это тоже надо лечить?
— Может. — оттепель. Это именно то, что он чувствовал в эти секунды. Не смотря на слова, произнесённые ею. Стоило лишь прикоснуться к своему наваждению, и корка льда, покрывшая его с момента их последней встречи, начала таять. Медленно и мучительно сладко. — Это, наверное, смешно будет звучать… но я всё осознал, Тина. Всё. Каждый шаг, сделанный в твою сторону. Этого больше не повторится. Я, — он перевёл дыхание, и свободной рукой помассировал шею, нервничая. — я встал только из-за тебя. Тут, — указательным и средним пальцами постучал по виску, — только ты. Все эти месяцы только ты. Ты понимаешь? Что это? Потому что я ни хрена не понимаю. Я, блядь, даже не могу себе объяснить, почему не могу выкинуть тебя из башки. И я просто прошу у тебя шанс. Просто… хотя бы надежду. Не лишай меня её.
— Почему? — Искренне не понимая, почему должна была ему давать этот шанс. Ведь он не был к ней так щедр, когда ломал. Даже не спрашивал. Он этом даже не думал. — Стас, — вздохнув, она снова попыталась освободить свою руку, но даже сейчас он не учитывал её желание. — Чтобы я ни чувствовала по отношению к тебе…
Отпусти. Услышь меня. Прямо сейчас хотя бы раз услышь меня. Отпусти. И тогда я дам тебе шанс. Если ты умеешь слышать.
— Я правда думал только о тебе, Тина. Ты — единственный стимул в моей голове. Только благодаря тебе я начал чувствовать ноги. И благодаря тебе я встану и пойду как и раньше. Это только твоя заслуга.
— Тебе есть
— Да неужели?
— А как же папа? Какими бы сложными ни были ваши отношения…
— Его нет. — выпалил первое, что пришло на ум.
Отец, конечно же, был. И надо отдать ему должное: без его бабок с ним бы вряд ли так возились. Счета оплачивались, не задевая Стаса. И тут не нужно быть гением, чтобы не догадаться, кто вкладывает в его реабилитацию.
Он мог бы бесконечно выяснять отношения с ним, доказывать, что не нуждается в его заботе и тем более — деньгах. Мог бы послать его к чёрту и… и что?
Чтобы тогда?
Он бы имел только огромное желание встать на ноги. Но не возможность.
Поэтому между ним и отцом состоялся разговор на тему финансирования. И Стас чётко дал понять родителю, что вернёт ему всё до копейки. Каждый долбанный рубль. Только бы встать. Встать и заплатить по счетам. Сначала долг. Потом правосудие.
Он не оставит этих двоих. И если не правосудие, то он сам превратит в Ад жизнь и отца и его молодой жены. Только бы… встать.
— То есть как? Нет? — опешив, она забыла о том, как тяжело рядом с ним дышится. Мучительно. И одновременно приятно. — С ним что-то случилось?
— Да нет, — прыснул Холодный, — жив. Здоров. Вот, сейчас со своей пассией на Крите отдыхает. Всё у него прекрасно.
— Тогда что значит: его нет?
— Мы не общаемся.
— Как не общаетесь? — и сама не заметила, как проглотила наживку и вступила с ним в диалог, обсуждая семью.
— Наверное, я расскажу тебе, — криво улыбнувшись, он с тоской посмотрел на Кристину. — Мне бы очень хотелось тебе рассказать, Тина. Только тебе. Но это такая длинная история. В башке уже всё перепуталось.
Повисшая пауза погружала в транс. Зрительный контакт, который она уже была не в силах разорвать, заволакивал густой дымкой разум. Безотрывно глядя на Холодного, она даже не почувствовала как расслабляются пальцы в его тисках. Сначала её, а затем и его.
— Мне почему-то кажется, что ты врешь, Тина, — разорвал тишину мягким шёпотом.
— Что? — её брови, дёрнувшись, съехались к переносице.
— Ты не простила. Пытаешься себе это внушить. Но ты не простила. Но я же не дурак! Твой взгляд… глаза же не врут. Так? Я даже сейчас готов спорить, что я не один такой: больной. Просто скажи мне. И я клянусь, что положу мир к твоим ногам. — Его шёпот с каждым словом становился громче. — Я бы не говорил тебе всего этого, если бы не твои глаза, рыжая.
И, замерев, она глотала каждое слово.
Её взгляд метался, переходя от глаз к губам. Изредка замирал на кадыке, активно блуждающим под кожей. И едва сдерживала себя, чтобы не коснуться. Хотя бы… того места, где совсем недавно была его рука.
И только сейчас осознала…
Отпустил.
Глава 28
— Давай, я придержу. — Никита протянул руки, склоняясь над Холодным.
— Придержу, — хмыкнул Стас, закрывая глаза. — Называй вещи своими именами.