Примус

Чулаки Михаил

Таким путем ему показалось проникновение в физику. Ведь именно эта профессия создала подлинных героев ХХ века. Да и собственным склонностям Героя Братеева физические занятия безусловно соответствовали, в чем он с легкостью убедился еще в школе, выигрывая местные конкурсы и олимпиады, не только ставя опыты слегка спившемуся ленивому "физику". До всесоюзной олимпиады он, правда, не добрался, но счел в свое время эту неудачу следствием нормальных академических интриг: говорили, что кто-то из жюри продвигал своего фаворита. Итак, способности к физике подразумевались, да они и не так очевидны, как поэтические или шахматные, когда вундеркинды с полной очевидностью проявляют себя уже в самом младшем школьном возрасте, и следовательно,

требовалось всемерно приумножить своими трудами эту почтенную науку, а уж та в благодарность украсит его красивое молодое чело заслуженными лаврами. Термоядерную реакцию запустить в мирных целях. А может быть, найдется еще более дешевая универсальная энергия. Проникают же сквозь Землю потоки нейтрино, например, - вот и запрячь эти нейтрино в работу: вот уж неисчерпаемый источник. И вечная благодарность младших собратьев по разуму... В результате Герой, будучи привычным отличником, поступил без всяких затруднений в университет, отдав предпочтение фундаментальной науке перед более прикладной, какую пестуют, например, в Политехе.

В студенческом кружке ("научном обществе"!!) занялся он физикой твердого тела, хотя вокруг теснилось столько тел мягких, на всё податливых. И несомненные успехи, переходящие во всеуниверситетскую славу, он снискал именно в исследовании и освоении мягкого тела, поддерживая честь не только свою, но и факультета, легко и многократно опровергая слишком просвещенных девочек с филфака, утверждающих, будто у высоколобых интеллектуалов, физиков и математиков в особенности, кровь приливает исключительно к голове. Этим же делом он продолжал заниматься и после университета, теперь уже поддерживая репутацию младших научных сотрудников.

Регулярному повторению приливов крови много способствовал отъезд родителей. Папа с мамой всегда не очень любили советскую власть, особенно папа, слишком близко к сердцу принимавший общее благо. Может быть, он и сыну дал столь многозначительное имя, потому что не мыслил для мальчика иного счастья, кроме как вырасти народным заступником. Вежливый полковник КГБ, блондин по фамилии Грузинов, спросил папу во время профилактической беседы: "Чего вам здесь не хватает? Образование получили за народные деньги, квартира хорошая, работа тоже достойная" На что Григорий Иванович пылко ответствовал: "Такие же вопросы задавали ваши предшественники декабристам - князьям-то чего не хватало? А я не за себя болею, но за народное благо! Права народа у нас узурпированы!" Нельзя сказать, что Григорий Иванович был законченным диссидентом, но поставлял информацию в "Хронику событий", и наконец власти устами того же вежливого Грузинова настойчиво предложили выбор: либо уехать своим ходом на Запад, либо неволей отправиться на Восток. Григорий Иванович выбрал Запад. Добрался он в своем движении в закатные страны вплоть до самой Америки.

Не будучи диссидентом видным, разрекламированным, он зажил довольно скромно, так что, когда границы открылись во все стороны, ни разу не навестил родные пенаты. И детям не посулил оплатить дорогу в оба конца, поэтому Герой в штат Висконсин так и не съездил ни разу. Зато папа достаточно часто звонит из своего далека. (У мамы сделалось плохо со слухом, поэтому она берет трубку редко.) Герой же, по стесненности в деньгах, сам первый до Америки не дозванивается, да и нет для того поводов. Срочное послание теперь можно отправлять по "емеле" - электронной почте, но ничего срочного не случается с ним.

Герой к родительскому отъезду выпустился из университета и попал в очень уважаемый НИИ (даже бродили между лабораторий ничем не подтвержденные слухи, что именно их "контора" послужила прототипом бессмертного стругацкого НИИЧАВО), притом на "закрытую тему". Или органы оказались недостаточно компетентны и допустили к военным секретам сына неблагонадежного отца, или составил себе Герой очень уж завидную репутацию редкого таланта по

части одушевления всякого "железа" и руководитель темы пробил себе столь ценные руки. Но в любом случае о выезде его вместе с родителями не могло быть и речи. Впрочем, Герой не слишком сетовал, хотя в их кругу выезд в западный парадиз считался высшей мерой счастья. А не слишком сетовал, потому что тема была действительно интересной и подавала ему надежду на собственное великое открытие - вне слишком сплоченного научного коллектива, в котором все умные сотрудники - батраки на научной ниве, а славу и премии стрижет умело администрирующий шеф.

Недавно выданная наконец замуж Любка не поехала тоже. Муж ее не устремился. А Герой с опаской подозревал, что осталась она из-за него, хотя отношения их уже сделались безупречно братскими.

Отправив на чужбину родителей, брат с сестрой разменяли их трехкомнатную квартиру: Любке как даме досталась квартира двухкомнатная, Герою однокомнатная, где он наконец почувствовал себя полным хозяином. Как хочет так и живет. Кого хочет - того и приводит. Хорошо.

Диссидентских склонностей Герой от отца не унаследовал, не оправдывая в этой части свое имя: общее благо его не волновало, и потому полковник Грузинов со своим вездесущим ведомством его не беспокоил.

Глава 2

Герой с утра радовался предстоящей поездке в Комарово - на день рождения к другу Филе.

Летняя компания образовалась у них с детства - занятые родители имели в Комарово дачи, чтобы сыновья и дочки проводили свое счастливое детство между побережьем залива и Щучьим озером. Сами же родители показывались в своих скромных советских поместьях редко, так что юное поколение, привыкнув к самостоятельности, рассматривало такие визиты как покушение на свой законный суверенитет.

Братеевская дача давно принадлежит удачливому профессору-урологу, и Герой, наезжая к старым друзьям, испытывает странное чувство заглянувшего на родное пепелище эмигранта: вокруг близкое, свое от первых воспоминаний место - но теперь уже чужое, отвергшее его и всю его семью, вынужденную продать обветшавшую собственность в этом самом завидном пригороде Северной Пальмиры. Друзья детства остаются комаровскими аборигенами, а он - всегда радостно принятый, но все же - изгой.

За своим холостым завтраком Герой вспомнил, что нужно прочитать сочинение Бори Кулича, стыдливо врученное ему аж на прошлом Филином праздновании.

Боря - тоже физик, что не слишком удивительно: массовая интеллигентская профессия последних десятилетий. Однако Боря, по определению женской части компании, "какой-то смурной", что для физиков не характерно: физики обыкновенно блистают в КВН-ах и печатают книжки "Физики шутят". Да к тому же, Боря страдает смешной странностью: при нем нежела- тельно в положительном смысле упоминать почти никого из великих ученых ХХ века - Боря сразу раздражается и называет мирового кумира "ноблецом".

Теперь Боря постепенно стал подаваться в писатели, что не удивительно: многие теперь расползаются из науки - кто куда сумеет. Какие-то не то записки, не то новеллы Боря уже, говорят, где-то опубликовал - Герой, разумеется, руки не протянул, чтобы искать Борины сочинения, хочет - пусть почтительно подносит сам. Боря и преподнес. Герой обещал прочесть, уверенный, что Боря написал полную лажу, так что можно будет с удовольствием это ему и высказать, - в физике никто из вежливости не говорит: "Ваша гипотеза многообещающа, ваш флогистон очень убедителен!" - все не колеблясь режут правду, что никакого флогистона нет и быть не может; и теперь Герой готовился этот же образ действий перенести и на отзыв литературный, хотя в литературе-то, по его понятиям, лгут и льстят очень легко, провозглашая нужных бездарностей сиюминутными гениями, - благо в области искусств объективно ничего не докажешь: что померещилось, то и правда. Да и смешно: Боря Кулич - писатель!