Принадлежащая
Шрифт:
Она повернулась на бок, и я позволяю себе любоваться ее красотой так, как не смог бы, если бы она не спала.
Тогда я должен быть начеку.
Я не могу слишком сильно опускать свои стены.
Когда она спит, ее губы слегка приоткрыты, мне хочется свернуться калачиком рядом с ней. Я страстно желаю заключить ее в свои объятия, раскрыть все свои секреты и рассказать ей правду обо всем.
Фантазия исчезает, когда она открывает глаза, выражение ее лица смягчается. — Альфа, — шепчет она нежным голосом.
Моя грудь сжимается, сердце учащенно колотится.
Я помогаю ей сесть, поднося бутылку с водой к ее губам. Сначала она качает головой, пряча лицо у меня на груди, но я заставляю ее посмотреть на меня.
— Пей, — приказываю я ей, и она подчиняется, не сводя с меня глаз, пока делает глоток.
Мой член пульсирует при виде этого.
— Не заставляй меня больше страдать в одиночестве, — требует она с придыханием. — Никогда больше так со мной не поступай.
Огонь в ее глазах возвращается, и мой Альфа рычит.
Я медленно отставляю бутылку с водой в сторону, затем беру ее за волосы, оттягивая голову назад. — Ты, — рычу я, — не имеешь права выдвигать требования, Омега.
Она издает стон, но ее возбуждение нарастает, аромат опьяняет.
Черт. Ей нравится, когда я груб с ней.
И мне это чертовски нравится.
Я — зажженная спичка, а она — гребаный керосин.
Я толкаю ее на спину, затем становлюсь на колени в изножье кровати, натягивая ее крошечные лодыжки до тех пор, пока ее попка почти не свисает с матраса.
— Шире, — приказываю я. — Раздвинь ноги шире. Дай мне увидеть эту идеальную киску.
— Черт возьми, Стефан, — стонет она, обнажаясь передо мной. Мой рот в нескольких дюймах от ее влагалища, но я все еще не двигаюсь.
— Умоляй.
Мне нужно услышать, как она это скажет.
— Прикоснись ко мне, — шепчет она. — Альфа, пожалуйста…
Но поскольку я эгоистичный ублюдок-собственник, я хочу услышать больше.
— Кто еще прикасался к тебе здесь? — Требую я, запечатлевая поцелуй на внутренней стороне ее бедра. Она вздрагивает от этого ощущения и ахает.
Я уже знаю ответ.
Но, черт возьми, так приятно это слышать.
— Больше никто, Альфа, — стонет она. — Только ты.
Я целую ее щель, вдыхая ее сладкий аромат, и она всхлипывает. — Когда-либо только я. Разве это не так, Омега?
Она прижимается своим естеством к моему рту, отчаянно желая трения. — Да. Только ты.
Я стону в ее лоно, покрывая свое лицо ее слизью. — О, милая, — шепчу я. — Это было очень опасно говорить.
Тогда я, блядь, наслаждаюсь ею.
Я медленно
Я самый жесткий, каким когда-либо был в своей жизни, а она даже не прикасается ко мне.
Ее влагалище трется о мое лицо, и мне приходится придерживать ее бедра руками, удерживая ее в безопасности, пока я трахаю ее своим языком.
Я теряю себя в ней.
Это гребаный рай.
ГЛАВА 20
МИА
Я не знаю, сколько времени он проводит у меня между ног, потому что я убеждена, что умерла и попала на небеса.
Ничто не должно быть так приятно. Ничто.
Мне неловко от того, сколько раз я испытываю оргазм, скольким количеством слизи пачкаю его лицо, но он стонет в мою киску с каждым оргазмом, который дарит мне.
Я тянула его за волосы, чувствуя мягкие пряди под своими пальцами, и терлась своим влагалищем о его губы.
Я понятия не имею, как он может дышать, но я не могу найти в себе сил для беспокойства.
Пусть он умрет, поклоняясь моей киске.
Он этого заслуживает.
Мои ноги обвиваются вокруг его плеч как раз в тот момент, когда его палец надавливает на мой вход. Я напрягаюсь, и он сжимает мои бедра.
— Расслабься, — говорит он. — Ты была создана для этого, Омега. Создана для того, чтобы принимать все, что я тебе дам.
И, черт бы его побрал, он прав.
Его палец проникает в меня, и я стону от этого вторжения.
— Ты такая тугая, — шепчет он. — Такая невероятно маленькая.
Я хнычу, когда он засовывает еще один, нетерпеливо извиваясь.
Его рот снова на моем клиторе, пока он работает со мной, без усилий трахая меня пальцами.
Тем не менее, мне нужно больше.
Он рычит в мою киску, работая пальцами быстрее, сильнее посасывая мой клитор, пока у меня не появляются звездочки.
Я запускаю пальцы в его волосы и тяну, дрожа у его рта, когда падаю, мое тело истощено.
Тем не менее, он остается полностью одетым, ни разу не получив удовольствия для себя.
— Ты не хочешь… — начинаю говорить я, перекатываясь на бок и зарываясь в груду одеял.
Я слышу, как он дочиста облизывает пальцы.
Он посмеивается, укутывая меня одеялами. — Доверься мне больше всего на свете. Но дело не во мне.
Все это время речь шла о тебе, думаю я про себя.
Но у меня нет сил озвучивать это.
— Останься, — бормочу я вместо этого.