Принц Черного моря
Шрифт:
Мальчишка и впрямь был худ, и смотрел ей вслед умоляющими глазами. К концу обеда она сделала несколько бутербродов проложив их ломтиками огурцов, а сверху положила большой кусок антрекота и завернула все это в салфетку. Да еще Данила ее подначил, сказав, что все равно без первого можно желудок испортить.
Поэтому, когда Настя выходила на крыльцо столовой, душа у нее пела от человеколюбия, сострадания и жалости к голодному мальчишке. На этот раз она не отворачивала в сторону голову, а направилась прямо к нему. Мы с Данилой остановились поодаль, а Анна Николаевна
– Как тебя зовут? – просила Настя оробевшего мальчишку.
– Гарик.
С таким восторгом, наверно, смотрели индейцы на первых моряков, прибывших с Колумбом в Америку, принимая их за богов. Взгляд мальчишки ничем не отличался от взгляда ошеломленного краснокожего. Перед ним стояло неземное божество, в воздушном платье и протягивало ему салфетку с завернутой в нее едой.
– Ешь! – грозно прозвучал приказ.
Мальчишка неожиданно покраснел и уставился умоляющими глазами на Настю.
– Здесь?
– Ешь здесь, тебя в столовую не пустят, – безапелляционно заявила Настя, разглядывая прикид Гарика.
Потертая майка, такие же шорты и легкие сандалии на босую ногу, вот и все, чем могло похвастаться худющее смуглое тело мальчишки. Глянув на Данилу, я увидел скачущих чертей в его глазах и просек, что беспризорникам здесь и не пахло, это его очередной розыгрыш. А мальчишка не мог понять, чего хочет от него Настя и почему подкармливает его как собаку. Он натужно выдавил из себя:
– Ешь, не ешь, я от рождения такой худой. У нас порода такая.
А Настя вошла в роль монахини из Красного креста и потчевала, как ей казалось, умирающую паству.
– Ты никого не стесняйся, а бери и ешь, я тебе еще принесу. Ты сколько дней не ел?
У Гарика вытянулось лицо.
– Кто тебе сказал, что я несколько дней не ел? – спросил он.
Настя резко повернулась в нашу сторону и тут заметила, что Данила огромный усилием воли сдерживает на лице плотину серьезности, готовую рухнуть под неудержимыми волнами смеха. Теперь покраснела она сама и решила побольше узнать о мальчишке.
– Ты из отдыхающих?
– Нет.
– Бездомный?
– Почему бездомный. Я домный.
– А кто твой отец?
– Он директор этого отеля!
Так в первый день мы подружились с Гариком. Бутерброды и антрекот без всякого стеснения, доел, конечно, Данила, а наш новый дружок оказался неплохим парнем, только уж очень смотрел он в рот Насти. Она как хотела, так им и вертела. В средние века такими при дамах наверно были пажи и рыцари, по мановению ее руки они неслись на край света, участвовали в ее честь в турнирах, сшибаясь лбами с себе подобными, а, победив преклоняли перед нею одно колено. А Настя, что не дама? Кому не льстит чрезмерное внимание? Вот Настя им и пользовалась, заставляя Гарика часами простаивать под нашими окнами.
И теперь пока она видела послеобеденный сон, он должен был находиться где-нибудь неподалеку. А он, видите ли отлучился, и появился именно в тот самый неподходящий момент, когда мы рассчитывались за одиннадцать
– Что денег не хватает?
Нам с Данилой было все равно, хватает у нас денег или нет, нас это мало волновало. Настя просто сильно переживала, что у нее родители не олигархи. Вечно им женщинам хочется выглядеть лучше, чем они есть на самом деле. Она, конечно, предпочла бы, чтобы ее постоянное окружение, то есть мы с Данилой, были красавцами кавалергардами и ли на худой конец сыночками банкиров. Тогда бы точно не получилось такого казуса и ей не пришлось бы краснеть. Она не дала никому рта раскрыть.
– Фи, одна вывеска супер, а купить и нечего, шоколад червивый, а карамель мыши изгрызли.
У продавщицы от нашей наглости округлились глаза. Не успела она собраться с достойным ответом, как Настя уже двинулась к двери, которую предусмотрительно открыл Гарик. Королевским, повелительным тоном Настя приказала нам от порога:
– Возьмите, только то, что в железных банках. А сдачу, оставьте детишкам на молочишко, мне продавщица понравилась.
Казалось, из магазина вышла сама королева, столько величия и достоинства была в походке нашей подружки. Гарик, лакеем стоял у двери. Когда дверь за Настей захлопнулась, Данила снова стал складывать сгущенку в пакет, угощение отменялось.
– Мы выбираем пакет за два рубля. Конфеты не нужны.
Продавщица попалась с юмором, она расхохоталась.
– А как же ребятки мои два рубля, на бедность, детишкам на молочишко?
Данила не поддержал ее смех и съязвил:
– Скажите спасибо, что я с вас на первый раз скидку не попросил, сгущенку то я у вас оптом беру, сразу одиннадцать банок. И насчет пакета не беспокойтесь, сейчас как только он освободится, я его вам обратно принесу и отдам, и тогда мы поделим два рубля пополам, рупь мне, рупь вам, согласны мадам?
– А конфеткой не возьмешь? – смеялась продавщица.
– Нет, – мой приятель отрицательно покачал головой, и сразу перешел на «ты», – жди меня, я вечером зайду, тогда поговорим.
– Что делается, что делается, – не унималась продавщица, – о чем мы с тобой будем говорить, о сгущенном молоке, которое на губах не обсохло?
Данила поддакнул:
– Именно о нем, угадала, я у тебя буду его оптом брать. Так, что заранее прикинь, сколько сбросишь.
Мы вышли из магазина. Настя с Гариком сидели в тени на скамейке и так увлеченно о чем-то разговаривали, что не заметили, как мы прошли мимо.
– Пудрят друг другу мозги, пошли на море без них, – предложил мне дружок.
А я решил серьезно поговорить с Данилой. Мне не понравилось его хамоватое поведение в магазине. Я его остановил и стал выговаривать:
– Данила, ты себя неправильно ведешь, не стоит.
Первый раз мой приятель со мной согласился.
– Точно не стоит, эта сгущенка столько, Макс.
– Да я не про сгущенку, а про то, как ты разговариваешь с людьми.
– А как я разговариваю?
– Начал тыкать ни с того, ни с сего. Продавщица что тебе – ровесница? Обращайся к ней на «вы».