Принц Густав. Выжить и победить
Шрифт:
Вполне вероятно, останься Юрий в России, рано или поздно он решился бы претендовать на трон. И с его амбициями и талантами, шансы на побуду были. Он радовался независимости, самостоятельности, и доказывал делами, что способен на большее. Поэтому однажды я вызвал его на откровенный разговор.
— Что-то случилось? — озаботился Юрий, увидев мое нахмуренное лицо.
— Сядь, — вздохнул я. — Пришла пора нам с тобой откровенно поговорить о будущем Ливонского королевства.
— О будущем?
— Я желаю отойти от дел и короновать Софию.
— Отойти от дел?! — поразился Юрий, пропустив мимо ушей даже новость о коронации.
— Помогать буду, —
— За дочь опасаетесь, — посмурнел Юрий. — Хотя и знаете, что люблю ее больше жизни.
— Любовь может пройти. Я никогда не испытывал пылкой страсти к своей супруге, но со временем между нами возникло нечто более глубокое и надежное, чем просто любовь. Надеюсь, что и у вас с Софией будет так же. Но угадать здесь сложно, так что да. Одной из причин является защита моей дочери.
— Одной из?
— Вторая причина — это желание защитить тебя. И не делай такие удивленные глаза, я действительно считаю тебя своим сыном и действую в твоих интересах тоже. Но ты, конечно, не понимаешь, — вздохнул я.
— Не понимаю, — честно признал Юрий.
— По традиции, обычно правителями становятся мужчины. Корона передается «по мечу». Но я хочу, чтобы Ливонское осталось независимым. А для этого София должна стать королевой с принцем-консортом. Сам догадаешься почему?
— Опасаетесь, что если королем стану я, отец или брат в будущем потребуют моего полного подчинения. И вхождения территории королевства в Русское царство, — предположил Юрий.
— Твой дед дал мне войско, на условиях, что Ливонское королевство станет вассальным. Просто ситуация сложилась так, что заключенный договор невозможно было выполнить. Твой отец может вспомнить о давнем обещании.
— Но Софии, как королеве и сестре шведского короля, Россия не станет выдвигать требования лояльности, — догадался Юрий.
— Вот именно, — согласился я. — Для сохранения независимости Ливонского королевства, необходимо соблюдать баланс. Втягивать шведов и русских в местную торговлю и продвигать их интересы. Чтобы сохранение нынешнего положения было всем выгодно.
— Я понял, — вздохнул Юрий.
— Я не вечен. Рано или поздно, отойду в мир иной. Но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что при желании, ты сможешь заполучить корону. Тем более, что моя София тоже тебя любит, — откровенно объяснил я.
Юрий тут же расплылся в довольной улыбке. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» — вспомнил я, и согласился с классиком. Чего только не сделаешь для блага детей! Приходится даже объяснять прописные истины.
— Независимость Ливонского королевства — это и моя независимость, — кивнул Юрий. — Я знаю, что в Русском царстве был бы всегда только вторым.
— Здесь ты станешь не просто первым. Ты будешь иметь реальную власть. София — не правитель. Она, конечно, прекрасная помощница в делах, но нужного характера у нее нет. Ее старшая сестра, даже не став совершеннолетней, начала в Норвегии свои порядки наводить. И хоть я помогаю Анне, но не беспокоюсь за нее так, как за Софию.
— Мне повезло, — согласился Юрий.
— Надеюсь, лет через 10, ты будешь думать всё так же.
Передача короны оказалась делом муторным и привлекла слишком много внимания. Казалось бы — какое-то Ливонское королевство, чего интересного? Но отметились все, кто мог. Даже магистр Бендер осторожно поинтересовался, не заставляют ли меня, и нужна ли
А передать власть я уже давно планировал. Это по молодости хочется с шашкой наголо скакать и интриги выстраивать, а к старости появляется желание побыть в тишине и покое. Хотя насчет покоя я, конечно, погорячился. Мало того, что меня периодически дергали, требуя совета (Эрик, кстати, чаще всего), так еще и внуки же внимания требовали!
Отказавшись от власти, я мог, наконец-то, заняться тем, к чему душа лежала. Писал учебники, стимулировал открытие школ, помогал Скопину-Шуйскому строить университет, и поддержал Василия VI,когда его отец в 1627-м неожиданно ушел из жизни. Видимо, сказались старые раны и последствия подхваченной в Крыму лихорадки. А ведь он чуть не на 20 лет меня моложе! [32]
32
На 18 лет.
Впрочем, я и сам чувствовал себя не лучшим образом. Хотя в 17 веке вообще редко кто до 60-ти доживает, а я все-таки перешагнул этот рубеж. Но и успел многое.
Например, оценить Густава Адольфа, который не только закрепился в колониях, но и сделал Новую Швецию размером даже больше, чем Швеция старая. Ну и почему бы не поддержать человека? Возвращаться на родину он не собирается, сражаться за свои права тоже, так что я помогал ему, как мог. Дело это было взаимовыгодное.
Рано или поздно, колонии захотят независимости, но не в ближайшие сто лет. Пока что без помощи метрополии они обходиться не могут. Хотя прогресс есть. Эрик дал колониям гораздо больше самостоятельности, чем другие европейские короли. И, судя по прибыли, это оказалось правильным решением.
Еще я успел заключить помолвку своей внучки на благо Ливонского королевства. И ожидал возмущения со стороны Юрия и Софии. Ибо жених был нищим потомком изгнанных когда-то курляндских герцогов. Казалось бы — да на фига такое счастье? Но даже я, с моим плохим знанием истории, помнил про Якоба Кетлера. И не прибрать его к рукам было просто преступлением.
Да, он не будет полновластным правителем. Но я хотел заполучить его, как друга и помощника для следующего правителя/правительницы Ливонского королевства. Поэтому и пристроил его в Рижскую академию с 15 лет. Успехи Якоба настолько впечатлили Юрия (который, как и положено порядочному отцу, сомневался, что его дочери вообще кто-то достоин), что тот сам занялся его воспитанием. И гонял наравне с сыном, что довольно сильно сдружило пацанов.
Поскольку здоровья моего, к сожалению, уже не хватало, чтобы путешествовать и вести активный образ жизни, я писал мемуары. Естественно, с выгодной мне точки зрения. И из обширной переписки сохранил только то, что характеризовало меня должным образом. Судя по самочувствию, осталось мне недолго. Так что я проживал каждый свой день, как последний. И засыпал, сжимая руку Катарины, которая радовалась, что обрела, наконец-то тихое семейное счастье, о котором столько мечтала.
Мне оставалось только смириться с тем фактом, что невозможно угадать, когда в твоей судьбе будет поставлена точка. Надеюсь, больше меня не занесет ни в какой другой мир.