Принц крови
Шрифт:
Мужчина поднял жезл и ударил им о камни; Эрланд удивился, до чего громким получился звук.
— О Кеш, величайшая из стран, внемли мне! — заговорил мужчина.
В амфитеатре была превосходная акустика. Звуки голосов толпы постепенно замирали, и теперь даже те, кто сидел на крышах, могли слышать каждое слово.
— Она пришла! Она пришла! Та, Которая Есть Кеш, пришла и благословляет жизнь вашу своим появлением! — При этих словак процессия, состоящая из нескольких сотен чистокровных, начала медленно входить в ложу императоров. — Она шагает, и звезды меркнут перед ее великолепием, ибо
Эрланд подумал, что он видел большинство вельмож, но сейчас перед ним мелькали десятки незнакомых лиц. И только с одним человеком ему довелось беседовать больше, чем единожды, — с лордом Ниромом, дородным вельможей, в котором было что-то комическое, — это он тогда встречал принца и его свиту на въезде в верхний город. Эрланд удивился, узнав, что Ниром — тоже родственник императрицы. Потом, поразмыслив, он решил, что это, видимо, объясняет, почему человек такой неатлетической внешности занял высокий пост при дворе. Мужчины и женщины, члены королевской семьи, входили и рассаживались в ложе, а мастер церемоний продолжал перечислять добродетели императрицы.
— Впечатляет, — подумал Эрланд, пытаясь наладить мысленный контакт с Гаминой.
Жена Джеймса тронула его за локоть и молча ответила:
— Да, и Джеймс тоже так считает.
— Кафи, — сказал Эрланд.
— Да, ваше высочество?
— Можно ли нам побыть здесь еще немного?
— Вы можете оставаться здесь до самого времени вашего выхода, ваше высочество.
— Хорошо, — произнес Эрланд, улыбаясь своему сопровождающему. — Вы не могли бы ответить мне на несколько вопросов?
— Если мне удастся, — ответил уроженец пустыни.
— А ты, Джеймс, помоги мне разобраться, — подумал Эрланд.
Гамина передала его слова, и Джеймс кивнул.
— Почему так много народу в императорской ложе, а еще нет никого из Галереи?
— В ложе императоров могут находиться только те, кто связан с императрицей кровными узами, — ответил Кафи. — Слуги и стража в счет не идут.
— Конечно, — заметил Эрланд.
— Это значит, что есть, по меньшей мере, сотня людей, которые могут претендовать на трон на вполне законных основаниях, — добавил Джеймс.
— Если учесть, что остальные погибнут в нужном порядке, — заметил Эрланд.
— То-то и оно, — ответил Джеймс.
Когда вошли все родственники, произошел небольшой сбой — внезапно появились воины, одетые в черные доспехи. На каждом был и черный тюрбан с покрывалом, оставлявшим неприкрытыми только глаза. Длинные просторные плащи не мешали быстрым движениям, на поясе у каждого воина висела длинная кривая сабля. Эрланд только слышал о них — это были измали, легендарные кешианские воины-тени. Слухи выросли в легенды, и теперь измали представлялись существами сверхъестественными. Их считали превосходными воинами и непревзойденными шпионами, молва гласила, что они могли быть и наемными убийцами.
— Господин мой Кафи, — нарочито
Кафи немного прищурился, но, не колеблясь, ответил:
— Считается, что более благоразумно пользоваться охраной измали. Они несравненны.
— То есть, — передала Гамина Эрланду мысли Джеймса, — императрица уже не может доверять даже своей гвардии.
Измали встали по местам, и крепкие рабы — десять человек — внесли паланкин, где сидела императрица. Эрланд вдруг услышал, что в ритуальной речи церемониймейстера что-то изменилось, и стал прислушиваться.
— …Сокрушила восстание в Малом Кеше, — произнес мастер церемоний. Эрланд вспомнил из курса истории, что примерно в то время, когда он родился, все народы, жившие к югу от Пояса Кеша — горной гряды, делящей континент пополам, — были приведены в повиновение императрице после двадцати лет независимости. Самопровозглашенная Кешианская Конфедерация дорого заплатила за свое упрямство. Тысячи людей были убиты, и по скупым сообщениям, попавшим в Крондор, можно было понять, что опустошения не могли сравниться ни с чем подобным в истории Королевства — целые города предавались огню, а их население продавалось в рабство. Люди, расы, языки исчезали, существуя разве что только среди рабов. И по недоброму шуму, поднявшемуся не среди простого народа на улицах, а среди мелкопоместных дворян, принц догадался — старые обиды не были забыты.
Гамина побледнела, и Кафи спросил:
— Госпоже моей плохо?
Гамина схватила Джеймса за руку, ноги у нее подгибались. Она покачала головой и слабо сказала:
— Это от жары, господин мой. Могу ли я попросить немного воды?
Кафи махнул рукой, и рядом с ними появился слуга. Вельможа отдал приказание, и через миг слуга вернулся с чащей холодной воды. Гамина прихлебывала ее, мысленно разговаривая с Джеймсом, Локлиром и Эрландом.
— Сколько злобы и ненависти всколыхнулось вокруг. Многие из присутствующих с радостью убили бы императрицу. И в имперской ложе тоже немало недобрых мыслей.
Джеймс погладил жену по руке, а Локлир сказал:
— Гамина, если ты считаешь, что тебе будет тяжело стоять здесь целый день…
— Нет, Локи, ничего. Мне надо выпить еще воды, и все.
— Это разумно, — заметил Кафи.
Эрланд посмотрел на следующую группу входящих. Принц и обе принцессы Кеша вошли вслед за матерью. Теперь места занимали самые влиятельные лорды и мастера Империи. Вошел Джака, командир имперских воинов на колесницах.
— Какое положение занимают воины на колесницах, Кафи? — спросил Эрланд.
— Боюсь, я не понял вашего вопроса, ваше величество.
— Я хотел спросить — это только дань традиции или они действительно составляют костяк кешианской армии? Когда наши государства имели… некоторые недоразумения на границах, мы всегда встречались с Псами Войны.
— Воины на колесницах были впереди тех, кто разбил Конфедерацию, — ответил Кафи. — Ваши границы слишком далеко от центра, а воинов на колесницах высылают в бой только в случаях крайней нужды.
— Джака — человек, который может предпринять или задушить попытку свергнуть императрицу, — предположил Джеймс.