Принц на продажу

Линдсей Ребекка

– Можешь, – тихо сказал Луи и нежно поцеловал ее пальцы.

– Правда? – прошептала она. – Я этого не чувствую.

– Потому что я пытаюсь это скрыть, – также тихо ответил князь и выпустил ее руку.

Ему было жаль нарушать очарование момента, но он знал, что с плохими новостями не следует тянуть. Постоянно прерываясь, чтобы перевести дух и подобрать слова, он рассказал Элизе о поездке в Лондон и о том, что мисс Бентон приняла его предложение.

– У меня не было выбора, – закончил он. – Ты же понимаешь это, правда?

– Нет, не понимаю. Ты разрушил свою жизнь неизвестно

из-за чего. Какое право имеет компания – какая бы большая она ни была – распоряжаться половиной богатств твоей страны? Ты должен был отказать им.

– Я не мог. Между нами существует совершенно законное соглашение.

– Мотавия может сама устанавливать законы! Порви контракт и пошли им обрывки. Скажи им, что иностранцы не могут распоряжаться нашими природными богатствами.

– Красски тоже иностранец, и лучше иметь дело с заграничной компанией, чем с другим правительством. Для тебя Красски – очаровательный мужчина, делающий подарки, а для меня – жестокий и безжалостный политик, желающий контролировать мою страну.

– Но ведь ты останешься князем! – воскликнула она. – Красски не сможет лишить тебя власти.

– Да, пока я буду удовлетворять его, – князь понимал, что Элиза говорит такие вещи только под влиянием чувств. Она не может всерьез выступать за интересы чуждой им страны. – Давай лучше прекратим этот бесплодный разговор. Я уже принял решение. Клод согласен со мной.

– Еще бы, – бросила Элиза. – Он ведь заодно с твоей бабушкой, но они оба глупы. – Она обхватила его руками. – О, Луи, разве ты не видишь, что делаешь? Ты ломаешь наши жизни ради чьих-то амбиций.

– Нет, ради моей страны! Я люблю тебя всем сердцем, но не могу жениться на тебе. Я должен исполнить свой долг.

– Ты просто идешь на поводу у своей бабушки! – глаза Элизы наполнились слезами. – Поговори еще раз с Красски, послушай, что он тебе скажет. Он же пытается спасти нас от влияния других стран, неужели ты этого не понимаешь?

– Элиза, это неправда. К тому же, я уже принял решение и ничто не может изменить его.

– Тогда нам лучше расстаться.

– Никогда! – он крепко обнял ее. – Мы никогда не расстанемся! – страстно повторил он. – Я люблю только тебя.

– Теперь ты не можешь ожидать того же от меня, – выдавила она сквозь слезы.

– Но мы любим друг друга. Ты знаешь, почему я женюсь на другой. Разве это что-то изменит в наших отношениях?

– Это все изменит, – Элиза отстранилась от него, ее глаза сверкали гневом. – Я была твоей возлюбленной, потому что любила тебя, потому что верила, что мы поженимся, как только кончится мой траур. А теперь ты собираешься жениться на другой… – Элиза замолчала, пытаясь справится с нахлынувшими чувствами. – Я не собираюсь встречаться с тобой после того, как ты женишься на ней! – решительно закончила она.

– Элиза, ты не можешь так просто выгнать меня!

– Это приказ? – язвительно спросила она. – Я должна подчиниться своему государю?

Князь сделал глубокий вздох, чтобы преодолеть охватившую его ярость.

– Ты – единственная женщина, которую я люблю, – сказал он почти спокойно. – И единственная, которую я хочу.

Не обращая внимания на сопротивление, он прижал ее к себе и зарылся

лицом в ее прекрасные волосы. Он почувствовал, что желание переполняет его. Если бы не его бабушка, он никогда бы не причинил боли Элизе. Но женщина, которая воспитывала его с одиннадцати лет и выполняла обязанности регента, пока он не стал достаточно взрослым, чтобы самому занять трон, имела на него очень большое влияние. Он всегда выполнял все, что она говорила, выполнит и сейчас, хотя ему будет очень трудно.

– Ты не должна покидать меня, – взмолился он.

– Я люблю тебя. Ты мне нужна.

– Что у меня будет за жизнь? – заплакала Элиза.

– Все ждали нашей свадьбы, а теперь ты женишься на иностранке… – Внезапно она принялась стучать кулачками в его широкую грудь: – Я ненавижу тебя, Луи! Ненавижу!

– Нет! – воскликнул он. – Не говори так! Через несколько лет все изменится. Даже бабушка согласна, что этот брак не навсегда.

– Она так сказала? – переспросила Элиза.

Князь кивнул:

– Да, страна станет сильной, а я свободным. Через несколько лет. Потом мы соединим наши жизни навсегда.

Элиза вздохнула и прижалась к нему.

– Мне почти жаль эту Бентон. Ей предстоит узнать, что титул – не более чем безделушка, если не можешь обладать мужчиной, который его носит.

– Я принадлежу только тебе, – хрипло сказал князь и, страстно поцеловав ее в губы, подкрепил свои слова.

Глава пятая

Мелисса прилетела в Мотавию на личном самолете князя. В аэропорту ее встречал почетный караул, которым командовал сам князь. Спускаясь по трапу, Мелисса в очередной раз спросила себя, чего ради она ввязалась в это дело.

Из Лондона Мотавия казалась страной из сказки. Воины, облаченные в старомодную форму и треуголки, скорее всего вызвали бы смех в другой обстановке, но сейчас они казались весьма свирепыми. Они прошли мимо нее в торжественном марше, и солнце отражалось в клинках, которые они несли на плечах. Толпа, собравшаяся встречать свою будущую княгиню, ревела так, что Мелиссе показалось, что у нее завибрировал позвоночник. Да, ей приходится не только выйти замуж за незнакомца, но и считать чужую страну своим домом.

Князь подошел, чтобы поприветствовать ее, и Мелисса посмотрела на него с нескрываемым восхищением. Она почти забыла, как он красив. Его форма могла бы сойти за опереточную, но носил он ее с таким достоинством, что не возникало никаких мыслей о театральности. Высокие ботфорты, узкие кавалерийские брюки, под которыми угадывались мощные мышцы бедер, грудь в орденах. И все-таки, он не так спокоен, как хочет казаться, подумала Мелисса с удовлетворением.

Понимая, что сейчас на них нацелены камеры репортеров, которых с трудом сдерживал строй дюжих полицейских, князь подошел к Мелиссе и прикоснулся губами к ее щеке. Защелкали блицы, чтобы весь мир мог увидеть этот торжественный момент. Газеты уже давно склоняли на все лады их женитьбу, пытаясь пролезть во все закоулки личной жизни князя и его невесты. Мелиссе это не нравилось, но она всякий раз напоминала о долге перед родиной и даже стала считать себя кем-то вроде разведчика.