Принц подземелья
Шрифт:
Профессор сразу стал серьезным. Он смотрел на Лили, потирая пальцами подбородок, и как будто подыскивал нужные слова. Наконец он сказал:
— Нет, дело здесь не в вашей неспособности. Наоборот, мне кажется, что у вас есть зачатки умения закрывать свой разум. Во всяком случае, вы не так легко выдаете свои чувства, как другие. Я немного говорил вам о том, что такое окклюменция, есть несколько хороших книг на эту тему… Если хотите, я могу дать их вам. Но для практических занятий мне бы пришлось использовать против вас легилименцию, а это, знаете ли, довольно неприятная процедура. Я бы не хотел
— Разве вы никогда не делали этого раньше? — удивленно спросила Лили.
Снейп так часто угадывал её мысли, что она, как и большинство учеников, нисколько не сомневалась в том, что директор постоянно пользуется легилименцией, чтобы быть в курсе всего происходящего в школе.
— Просто кажется, что вы всегда знаете, кто о чем думает… — пояснила Лили. — Ну, то есть, все так считают, вся школа…
— Я знаю об этом, мисс Поттер, — очень серьезно ответил Снейп. — Как и о том, что это не добавляет мне популярности среди учеников. На самом же деле, мысли и чувства подростков, как, впрочем, и большинства взрослых людей, настолько ясно отражаются у них на лице, что для их понимания нужна лишь наблюдательность и некоторый опыт. Если бы я действительно подверг вас легилименции, вы сразу же поняли бы разницу между осторожным считыванием того, что неприкрыто лежит на поверхности, и бесцеремонным вторжением в сознание, проникновением в тайники памяти, где человек подчас прячет что-то не только от окружающих, но и от самого себя. Вам бы это не понравилось, мисс Поттер, поверьте мне. Лишь величайшие волшебники уровня Дамблдора, обладающие, к тому же, как и он, неисчерпаемой любовью к людям, могли проникать в чужие мысли и чувства, не нанося при этом ощутимого вреда. Меня же легилименции, к сожалению, учил не Дамблдор, и я перенял очень жесткий стиль своего учителя.
По лицу профессора пробежала тень, и Лили догадалась, кто был его учителем.
— Именно поэтому я и не хочу учить вас окклюменции, — закончил Снейп. — Вреда от этих уроков было бы больше, чем пользы.
— Вы ведь очень высокого мнения о Дамблдоре, сэр? — спросила Лили. Вино немного ударило ей в голову, и она чувствовала себя свободнее, чем обычно.
— Альбус Дамблдор был величайшим волшебником нашего времени; его заслуги признавали даже его враги. Безусловно, я, как и ваш отец, отношусь к нему с большим почтением.
Снейп явно не понимал, чем был вызван этот вопрос, ответ на который был для него столь очевиден.
— Просто мне кажется, что он был не так добр, как это принято считать, — неожиданно сказала Лили. — На мой взгляд, он поступил с вами очень жестоко, отправив шпионить к Волдеморту.
Лили спокойно произносила это имя — в их семье так было принято, — но профессору, видимо, было до сих пор неприятно слышать его.
— Тогда шла война, — сказал он, помрачнев. — А война — вообще жестокая вещь. Вашему отцу тоже была уготована незавидная участь.
— Отец — совсем другое дело, — возразила Лили. — Его называли избранным, для всего волшебного мира он был знаменем надежды. Даже если бы он погиб, то его всё равно все помнили бы как героя. А вас считали предателем, и после смерти Дамблдора не осталось никого, кто знал о вас правду. Он втянул вас в эту страшную игру, а вы продолжаете
— Вы не понимаете, о чем говорите, мисс Поттер, — жестко сказал Снейп, и Лили испугалась, что её дерзость может рассердить профессора. — Я слишком многим обязан Дамблдору, и, в конце концов, он меня ни к чему не принуждал. Я сам согласился взять на себя эту роль, хотя временами она действительно казалась мне слишком тяжелой. Но у меня были причины поступить так. Вам они, я думаю, известны… Кроме того, я не предполагал, что выйду из этой войны живым, а посмертная слава меня беспокоит мало.
— Вы так просто об этом говорите, — удивилась Лили. — Но жить так, наверное, было совсем не просто.
— Я уже говорил вам, мисс Поттер, что любую боль можно перенести, если иметь для этого достаточно оснований. К душевным страданиям это относится в равной степени.
Снейп быстро допил свое вино и вынул из кармана мантии часы.
— Борода Мерлина! Уже давно был отбой, а вы все еще здесь! — профессор резко поднялся с кресла.
Лили тоже встала и опять почувствовала себя неловко.
— Пойдемте, — сказал он, — я вас провожу. А то Пивз поднимет шум, если встретится вам по дороге.
Они прошли через кабинет, и Снейп открыл дверь в коридор. На полу, недалеко от двери, сидя на корточках и уткнувшись головой в колени, дремал Саймон.
Профессор переменился в лице. Вид у него стал такой, будто на него вылили ведро ледяной воды. Он посмотрел на Лили и холодно произнес:
— Я вижу, вас есть кому проводить.
— Я не знала, что Саймон будет ждать меня… — растерянно сказала Лили.
Она злилась на глупого Саймона, но в то же время ей было приятно, что он пришел сюда после тренировки по квиддичу в надежде проводить её до гостиной и немного поболтать по дороге.
Снейп подошел к Саймону и слегка ткнул его ногой. На лице профессора было написано отвращение.
— Мистер Колетт! Вставайте!
Саймон поднял голову и оторопело посмотрел на директора, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Потом он вскочил на ноги и принялся бормотать что-то в свое оправдание.
Снейп презрительно взглянул на него:
— Я не буду вычитать очки у вашего факультета только потому, что сон на полу в холодном коридоре сам по себе уже является достаточным наказанием. Идите каждый к себе на факультет и никуда не сворачивайте, — строго сказал он. — Я прослежу за вами.
Снейп захлопнул дверь в коридор, и Лили набросилась на Саймона:
— Что ты здесь делал?! Тебя сюда никто не звал!
— Мы теперь так редко видимся, я хотел проводить тебя. Я же не знал, что ты освободишься так поздно!… Что вы там делали? — подозрительно спросил Саймон.
— Не то, что ты думаешь! — сердито ответила Лили. — Просто был очень сложный урок — патронусы.
Она пошла рядом с Саймоном по коридору, стараясь не дышать в его сторону, чтобы он случайно не почувствовал запах медовухи.
— Патронусы?! Ты говорила, что он учит тебя зельеварению!
— В основном, но не только этому. Саймон, перестань! Ты не любишь директора, я знаю, но это не повод постоянно подозревать его в чем-то плохом. Ты не представляешь, как много дали мне его уроки.