Принц приливов
Шрифт:
— Я вполне спокоен, доктор. Просто вы меня ранили, и это тянет на большое судебное дело. Теперь вас точно лишат лицензии.
— Я весьма терпеливый человек, но вы окончательно вывели меня из себя. Таких выплесков у меня еще не было.
— Зато теперь есть. Хороший бросок. Профессиональный. Удивительно, как вы мне еще нос не своротили. — Я откинулся на спинку стула. — Теперь вам самое время покинуть кабинет и тихо закрыть за собой дверь. А я останусь умирать от кровопотери.
— Думаю, вам нужен доктор.
— Спасибо. Один уже есть.
— Вы понимаете, о чем я.
— Почему бы вам не отвезти меня прямо в психушку, в палату к какому-нибудь кататонику? Я прижму его к носу, и через
— Том, мне очень стыдно, — призналась Сьюзен. — Простите меня ради бога. Честное слово, я от себя такого не ожидала.
— Ни за что не прощу.
Сцена эта была настолько глупой, что меня снова потянуло на смех.
— Ну и денек! Сначала я узнаю, что моя сестрица пытается перевоплотиться в бруклинскую еврейку. Затем дипломированный психиатр швыряет в меня словарем. Боже милосердный!
— Том, когда вы будете в порядке, позвольте пригласить вас на ланч.
— Вам это дорого обойдется, Лоуэнстайн. Никаких хот-догов у Натана. Пиццей с сыром вы не отвертитесь. Поведете меня в «Lutece». Или в «La Cote Basque». На худой конец — в «Фор сизонс». Все, что я закажу, должно подаваться с пылу с жару. Вам это влетит в кругленькую сумму. Вы будете разорены.
— За ланчем я хочу продолжить этот разговор, но уже в обстоятельной и серьезной манере. Мне надо кое-что объяснить вам относительно Саванны, Ренаты и… самой себя.
Мой громкий хохот оборвал ее на полуслове.
Входя в зал ресторана «Lutece», я чувствовал странную полуреальность происходящего. Я пребывал то ли во сне, то ли наяву. Раскрытие тайны, связанной с Ренатой, и последующее тесное соприкосновение моего носа со словарем достались мне ценой ощутимого головокружения. Нас встретила мадам Сольтнер. Она поздоровалась с доктором Лоуэнстайн, назвав ее по имени, и они немного поболтали по-французски. Меня в очередной раз поразило, с какой легкостью Сьюзен обходится со всеми правилами и требованиями, существующими в ее богатой и цивилизованной жизни. Позы, мимика, слова — все давалось ей без малейшего напряжения, было предельно точным и соразмерным. Блистательная женщина, с детства обученная изысканным манерам. Я понимал, что всему этому можно научиться, когда ты вхож в соответствующие круги и когда ни твоим родителям, ни тебе не приходится считать деньги. Сьюзен была первым встретившимся мне человеком, которого мощь и величие Нью-Йорка не подавили и не сделали жалким и смехотворным. Улицы этого города были ей так же привычны, как мне — коллетонские болота. Скупость и точность ее жестов опять-таки были порождены средой, в которой она выросла. Уверенность, с какой доктор держалась, я посчитал бы для себя подарком судьбы. Правда, до сих пор мне попадались лишь те, кто в разном возрасте приехал в этот город и поселился в нем. Сьюзен была первой в моей жизни коренной жительницей Нью-Йорка и Манхэттена. И еще я узнал, что под внешней холодной благопристойностью доктора кипят страсти. Мой нос, который продолжал саднить, был тому подтверждением.
Мадам Сольтнер проводила нас к столику в уютном уголке. Она позволила себе лишь мимолетный взгляд на мою левую ноздрю, заткнутую куском бумажной салфетки. Думаю, хозяйке ресторана нечасто приходилось сопровождать гостей, явившихся в «Lutece» с расквашенным носом. Извинившись перед Сьюзен, я отправился в туалет, где вытащил эту жуткую затычку. К счастью, кровотечение прекратилось. Я умыл лицо и вернулся в зал. Нос у меня распух, однако здесь я был бессилен что-либо сделать. Вид у меня был далеко не элегантный, но есть мне действительно хотелось.
Подошел официант, накрахмаленный облик которого застыл в высокомерии. Он принял
— Когда принесут выпивку, вас не будет шокировать, если я на минутку суну нос в бокал? Спирт хорошо дезинфицирует раны.
Доктор закурила и выпустила в меня облачко дыма.
— Хорошо, что вы способны шутить по этому поводу. До сих пор не верится, что я бросила в вас книгой. Но иногда, Том, вы способны вывести из себя кого угодно.
— Да, Лоуэнстайн, временами я бываю отъявленным мерзавцем. Мои слова о Бернарде были непростительными, и я вполне заслуженно схлопотал словарем по шнобелю. Так что это я должен извиняться.
— Думаете, я не понимаю, что никудышная мать своему сыну? Понимаю, и меня это терзает.
— Не надо самобичевания, доктор. Бернард — подросток. Этому возрасту свойственно воевать с обществом. Такая у них работа — вести себя как полнейшие идиоты и создавать вечную головную боль своим родителям.
Официант принес меню. Я внимательно в него вчитывался, испытывая некоторое волнение. Впервые я оказался в ресторане, где готовил повар мирового уровня, и мне не хотелось испортить представившуюся возможность непродуманным или заурядным выбором. Я подробно расспрашивал доктора Лоуэнстайн о каждом блюде, которое ей доводилось здесь пробовать, и восхищался, с какой легкостью она разрушала все мои гастрономические стереотипы, предлагая что-то незнакомое, но божественное по вкусу. Наконец она предложила сделать весь заказ на свое усмотрение, и я облегченно откинулся на спинку стула. Сьюзен попросила официанта подать мне на закуску мусс из утиной печени с ягодами можжевельника. В качестве первого блюда она предпочла soupe de poisson au crabe [158] . Мои мозги отдыхали, а Сьюзен уже перечисляла официанту другие кулинарные изыски. Названия эти мне ничего не говорили. И снова, чувствуя мое замешательство, она через официанта попросила мсье Сольтнера (это и был всемирно известный повар) приготовить для меня rable de lapin [159] .
158
Рыбный суп с крабами (фр.).
159
Спинка кролика (фр.).
— Кролик? — удивился я. — Что с вами, доктор? Все модные журналы уверяют, что это место — настоящий храм чревоугодия, а вы насмехаетесь надо мной, выбирая какого-то кролика.
— Уверяю вас, такого кролика вы еще никогда не ели, — убеждала она меня. — Можете поверить.
— Не возражаете, если я совру официанту, что веду кулинарную рубрику в «Нью-Йорк таймс»? Это наверняка окажет соответствующее воздействие на мсье Андре, и он превзойдет сам себя.
— Полагаю, это лишнее. Лучше поговорим о Саванне.
— Тогда я попрошу официанта убрать со стола все предметы, которые могут в меня полететь. Или лучше надеть защитную маску? На поле, знаете ли, она отлично уберегает от мяча.
— Том, родные и друзья никогда не намекали вам на некоторую чрезмерность ваших шуток?
— Бывало. Обещаю вам, Лоуэнстайн, до конца ланча я буду образцом скуки.
Официант принес бутылку «Шато-Марго» и мусс из утиной печени. Я пригубил вино. Букет был просто восхитительным. Мой организм возликовал. Я наполнился ароматом цветущего луга. Вино в сочетании с муссом заметно улучшило мое настроение. Я начал радоваться, что живу на свете.