Принц приливов
Шрифт:
Я отложил журнал и, не глядя на женщину, сказал:
— Прошу прощения, мэм. Меня зовут Том Винго. Я из Южной Каролины. Могу ли я что-нибудь для вас сделать? Мне невыносимо видеть, что вам так плохо.
Женщина лишь сердито замотала головой и заплакала еще сильнее. Судя по всему, звук моего голоса лишь добавил ей страданий.
— Простите меня великодушно, — продолжал скулить я. — Может, вам принести воды?
— Я пришла на прием к чертову психиатру! — воскликнула она сквозь слезы. — И не нуждаюсь в помощи одного из
— Вы не совсем правы, мэм. Я не являюсь пациентом доктора Лоуэнстайн.
— Почему тогда ошиваетесь возле ее кабинета? Здесь не автобусная остановка.
Незнакомка раскрыла сумочку и принялась что-то искать. Я услышал звяканье ключей.
— Можете принести мне бумажный платок? Кажется, я забыла свои.
Довольный тем, что хоть как-то пригодился, и избавленный от необходимости объяснять, почему меня сюда занесло, я кинулся в приемную. Миссис Барбер подала мне несколько бумажных платков и шепнула:
— Мистер Каролина, она в ужасном состоянии.
Я вернулся в комнату ожидания и подал женщине платки. Та поблагодарила и высморкалась. Я всегда находил до жути странным, что красивым женщинам приходится сморкаться; это почти неприлично, что и в их организме существуют весьма прозаические отправления. Женщина вытерла слезы, запачкав тушью для ресниц свои подрумяненные щеки. Затем полезла в сумочку от «Гуччи», достала пудреницу и стала умело подправлять макияж.
— Благодарю вас, — произнесла она, постепенно успокаиваясь. — И простите за резкость. У меня сейчас очень трудное время.
— Это связано с мужчиной? — уточнил я.
— А когда это не связано с мужчиной? — печально и устало заметила она.
— Хотите, я его поколочу? — предложил я, берясь за свежий номер «Ньюйоркера».
— Ни в коем случае, — вспылила она. — Я его очень люблю.
— Я просто предложил. Так всегда говорил мой брат Люк. Если в школе кто-то задевал меня или сестру, он спрашивал: «Хочешь, я их поколочу?» Мы никогда не соглашались, но от этой фразы нам становилось легче.
Незнакомка улыбнулась, но улыбка быстро сменилась трогательной гримасой. Женщина была настолько красива, что гримаса лишь подчеркнула очарование ее лица с высокими скулами.
— Я хожу к психиатру более четырех лет, — сообщила она, продолжая возиться с ресницами, — но так и не решила, нравится ли мне этот сукин сын.
— Должно быть, у вас отличная страховка, — предположил я. — Моя не компенсирует расходы на лечение душевных болезней. Она не покрывает даже обычные.
— Я не душевнобольная, — упрямо заявила женщина, ерзая на стуле. — У меня просто повышенная нервозность, и обычно я влюбляюсь в разных придурков.
— Придурки составляют весьма значительную часть населения. Я пытался выразить это математически. Получилось где-то около семидесяти трех процентов, и эта величина растет.
— И к какой категории вы причисляете себя? — осведомилась женщина.
—
Смех женщины был резким и натянутым.
— Чем вы зарабатываете на жизнь? — поинтересовалась она.
— Тренер футбольной команды в средней школе. Точнее, бывший, — добавил я, стыдясь искренности своих слов и прекрасно зная, что она мне не поверит.
— Я серьезно.
— Юрист, — солгал я, желая как можно скорее закончить этот унизительный допрос.
Мне всегда нравилось мгновенное восхищение незнакомых людей, когда я фантазировал, что работаю в одной дерзкой многонациональной корпорации, отличающейся неумеренными аппетитами.
— Внешне вы не похожи на юриста, — заключила женщина, подозрительно глядя на мои брюки цвета хаки и выцветшую футболку фирмы «Лакост» с полуоторванным крокодильчиком. — И одеты не как юрист. Где вы изучали право?
— В Гарварде, — скромно отозвался я. — Я мог бы многое рассказать о тамошнем факультете права, но вас это только утомит. Мог бы поведать, как мучительно находиться в шкуре редактора «Юридического обозрения» [49] . И как меня раздражало, что в нашем выпуске я был не первым, а только вторым.
49
«Юридическое обозрение» («Law Review») — серия юридических журналов, издающихся во многих американских университетах, где есть юридические факультеты. Журнал Гарвардского университета, где якобы учился Том Винго, считается наиболее авторитетным.
— Мне стыдно, что я расплакалась, — вернулась женщина к прежней теме.
— Пустяки, — ответил я, довольный, что она приняла мое вранье за чистую монету.
— Я подумала, что вы решили приударить за мной, потому и была груба.
— Я не умею ухаживать за женщинами.
— Но вы женаты, — сказала она, заметив у меня обручальное кольцо. — Значит, ухаживали как минимум за одной женщиной.
— Нет, мэм. Она поймала меня в торговом центре и зубами расстегнула молнию брюк. И тогда я понял, что она хочет со мной встречаться. В юности я был крайне застенчив.
— Мы с доктором Лоуэнстайн приятельницы, — сообщила женщина, равнодушным жестом убирая с глаз роскошные золотистые локоны. — Я не ее пациентка. Просто моего паршивца психиатра куда-то унесло из города. В таких случаях я хожу к доктору Лоуэнстайн.
— Очень любезно с ее стороны.
— Она замечательный человек. У нее тоже есть проблемы, как и у всех, но вы попали в умелые руки… Черт! Ну и поганый у меня сегодня день.
— А что случилось?
Женщина странно посмотрела на меня и ответила холодно, но без злобы: