Принцесса для психолога

Матуш Татьяна

Принц фыркнул:

— Ну да… Скажи честно, для тебя все эти игры с коронами — слишком мелко и неинтересно?

— Есть такое, — не стал спорить Марк, — давай-ка, мой принц, иди спать. Пора уже. А мне нужно подумать.

— Об…

— Обо всем. И обо всем остальном тоже. Спокойной ночи, малыш.

Я метнулась в ближайшую дверь, быстрее лани, чтобы будущий император, не дай Небо, не застукал меня за таким малопочтенным делом, как подслушивание.

Принц прошлепал босыми ногами по коридору и нырнул в свою спальню. Я перевела дух. И услышала

негромкое:

— Маргарита…

Кто бы сомневался! Было бы странно, не засеки он меня еще на дальних подступах.

Марк подвинулся, освобождая мне место на Воздухе. Мог бы наколдовать еще один, для меня персонально — держать две штуки ему не сложно… но, тот момент, когда он так и сделает, наверное, будет началом конца нашей семейной жизни.

Я опустилась рядом и ткнулась головой ему в плечо.

Молчали мы долго. Так долго, что над острой вершиной западной башни, той самой, которая с флюгером, показались первые звезды.

— О чем таком серьезном тебе нужно было подумать? — спросила я.

— О разном. Боги не мелочны, но и не просты. Они не могут быть простыми по определению, слишком сложны стоящие перед ними задачи. И их попытки говорить с нами на нашем языке — просто попытки упростить до предела то, что им понятно вообще без слов…

— Ну ты и загнул, — уважительно сказала я, — ничего не поняла, если честно. Но занятно, продолжай. Я вся — внимание.

Он негромко рассмеялся:

— Ценю твою попытку меня подбодрить.

— "Любовь открывает двери в ад" — повторила я, — забавная пословица. И что — у вас она и в самом деле в ходу?

— Да. Обычно так говорят, когда случается неудачный брак или невзаимное чувство.

— То есть, она означает, что тот, кто полюбил — обречен на тридцать три несчастья? А это не… слишком в лоб? Другого смысла у этой пословицы нет?

В черных глазах мелькнуло удовольствие и что-то очень похожее на гордость:

— Мыслишь в правильном направлении, Маргарита моя. Мы ведь… так и не нашли тела. Даже остатков.

Вообще-то не мудрено, после того, что там творилось. Каванараги все же взорвалась, расколов остров Энгури пополам. Шторм бушевал с такой силой, что князь Дамиан вытащил кораблю чудом, потеряв троих моряков — их просто смыло за борт. А сам он ел и спал у рулевого весла — почти двое суток.

Детонацию им удалось предотвратить, но землю несколько раз основательно тряхнуло… Что там можно было найти, на морском дне, под тоннами застывшей лавы?

— Мы же задействовали не обычный поиск, а магический, — пояснил Марк. — у Волка на всякий случай есть… были кровь, волосы, обрезки ногтей всех нас.

— Почему "были" — удивилась я.

— Потому что извели. Больше ничего не осталось. И ни одна стихия так и не откликнулась.

— И что это означает? — я все еще не могла понять, — если от… милорда осталась горстка пепла…

— Мы бы ее засекли. Даже под всей этой лавой и водой. У нас были и огневики и водники. Сродство стихии — слышала про такое? Ну так вот — у них бы все получилось. — Он немного помолчал

и развел руками, — только вот ничего не вышло.

Я потрясла головой. Марк чего-то ждал, но, похоже, как всегда переоценивал мой ай-кью.

— А когда ты здесь, а я в Москве, магический поиск что-нибудь дает?

— Ничего, — кивнул муж, — А вот воздушные кольца на несколько мгновений перестают работать…

— А потом? — дошло до меня.

— А потом снова начинают. Они ведь завязаны на сродство душ. А магический поиск зависит от расстояния и радиус у него невелик. Принцип работы разный.

— Магический поиск — как металлоискатель, — сообразила я, — А артефакты как спутниковая связь?

Муж откинулся на невидимую спинку невидимого дивана и заявил:

— Тебе нужно не разбитые коленки лечить, а наукой заниматься. Взгляд не зашоренный, это ценно. Может быть, еще кое в чем поможешь? Я уже голову себе сломал, но ничего не придумывается.

— Энергия? У тебя ее нет.

— Зато у Кел море, — отмахнулся Марк, — вот уж кто — бочка бездонная, черпай сколько хочешь, все равно дна не увидишь!

— И… в чем затык-то?

— В нацеливании, — ненадолго оживший Марк снова замкнулся, став угрюмым и каким-то тусклым, словно лампочка, которую позабыли зажечь. — Мы… ну, наверное, помешались слегка, ничем другим я это объяснить не могу. В общем, все, что у нас было — потратили. И кровь, и волосы, и ногти. Казалось — торопиться нужно, времени мало. Я хотел по родной крови поиск сделать, но оказалось, что не годятся ни кузина, ни дочь. Ни в одной из них нет огненного дара. А принц — слишком дальняя родня.

…Я — плохая мать и отвратительная жена. Зато друг хороший. Этого не отнимешь.

— Пойдем со мной, — сказала я, понимая, что, скорее всего, прокляну себя за это решение и возненавижу тот день и час, когда я его приняла.

Вот только я его уже приняла, дергаться поздно.

Марк пошел за мной, спокойно и доверчиво, как шел всегда — я вела его за пальцы, точно зная, что совершаю фатальную ошибку. И так же точно зная, что не совершить ее у меня нет шансов.

Свой мешок я еще не разбирала, честно говоря, руки не дошли. Как только меня перекинули зеркалом сначала в Аверсум, а потом в Румон, немедленно выяснилось, что тут без меня все пропало. Гипс снимают, клиент уезжает… Ревматизм, бронхит, больные зубы — как же они жили то до сих пор без продвинутой медицины!

В общем, мешок так и остался валяться в углу.

Я запустила в него руку и мгновенно перепугалась до холодного пота — неужели потеряла? И тут же накатило подленькое облегчение: ну вот, все и решилось. И волки сыты, и овцы целы. И кости пастуха прикопаны…

— Вот он, — пальцы нащупали нужное, нож-юкку в самодельных кожаных ножнах, подарок шулера с острова Несбер.

У самой рукояти светлел длинный тонкий волос, закрученный спиралькой. Почему-то он совершенно не потускнел, так и остался золотым. Действительно, редкий цвет. Не блондинистый, не рыжий. Солнечный, "с искрой".