Принцесса где-то там 2
Шрифт:
Неужели она решила подойти к моей ликвидации так креативно? Решила отрубить мне руки, чтобы я уже точно ничего не написал? Или и вовсе порубить на куски?
Она выстрелила. Когда в комнату входит окровавленная женщина с пистолетом в руке и выражением решительности на лице, такой исход практически неизбежен. Это основа драматургии, мать ее…
В общем, для меня это не стало сюрпризом, а вот для парней из ТАКС — стало.
Мерзкий хорек номер три (я не уверен, может быть, это был мерзкий хорек номер пять, я их постоянно путаю)
Директор Доу выстрелил дважды. Обе пули попали ей в грудь, и ее отбросило к стене. Топор выпал из ее руки, и я слышал, как она пытается вдохнуть. Он выстрелил в третий раз, снова в бронежилет. То ли у него были бронебойные пули, то ли он нарочно затягивал экзекуцию, стремясь насладиться процессом.
Она подняла голову.
— Хотите сказать что-то напоследок, мисс Кэррингтон? — поинтересовался директор Доу.
— Вас не должно было тут быть.
— Но я здесь, — я не видел его лица, но по тону голоса понимал, что он расплылся в улыбке и наслаждается моментом триумфа.
— Вы лишний, — сказала она. — Вы мне мешаете.
И директор Доу исчез.
Без спецэффектов и без следа.
Он не осыпался прахом, не сгорел во вспышке света, не стал бледнеть, до полной прозрачности, постепенно растворяясь в воздухе. Просто в какой-то момент он был с нами, а в следующий момент его с нами уже не было, и даже воздух с громким хлопком не занял образовавшийся после него вакуум.
Словно его и не было никогда.
Она тяжело перевернулась набок. Встала на четвереньки. Затем, опираясь на топор, невесть откуда снова взявшийся у нее в руке, поднялась на ноги, и было видно, что каждое движение давалось ей с большим усилием.
Я допил виски, поставил пустой стакан на журнальный столик, сунул сигару в уголок рта и развел руки в стороны. Я был пьян и хотел уйти красиво. Или хотя бы достойно.
Пусть никто этого и не увидит.
Она недоуменно посмотрела на меня.
— Они придут сюда, — объяснил я.
— Я знаю.
— Возможно, они придут сюда быстрее, чем ты думаешь, — сказал я. — Они…
— Они уже близко, — сказала она. — Я их чувствую.
— Ну так и делай то, зачем пришла.
— А, ты почему-то думаешь, что я собираюсь тебя убить, — сказала она. — Но я не собираюсь.
— Тогда что ты…
Она села на стул, сунула руку под бронежилет и достала из-под него одну из самых прекрасных вещей в мире — нераспечатанную пачку бумаги (позже я узнал, что она купила ее в «Волмарте»). Выковыряла из нее две застрявшие пули, прошившие бронежилет насквозь. Положила пачку на стол, вытащила из кармана ручку.
— Пиши, — сказала она.
— Что писать?
— Что-нибудь типа «и в следующий час никто не мог войти в этот дом и побеспокоить тех, кто оставался внутри».
— Пятьдесят восемь минут, — сказал я. Но я уже писал,
— Пусть будет пятьдесят восемь минут, — сказала она и посмотрела на часы. — А через пятьдесят семь минут не забудь написать этот текст еще раз.
***
Она глотнула виски из моей бутылки и поморщилась. Но она морщилась куда сильнее, когда заливала «Джеком Дэниэлсом» свои раны, используя его в качестве антисептика.
— Так чего ты хочешь? — спросил я. — Моя писанина их сдержит, но мы же не можем сидеть тут вечно. Даже если они не найдут способа пробиться — а они упорные, рано или поздно они найдут такой способ — у нас элементарно кончатся продукты. Если, конечно, ты не собираешься питаться трупами.
— Мне нужно всего несколько часов, — сказала она. — В мои планы не входит задерживаться тут дольше, потому что если я это сделаю, то горстка идио… в смысле, благонамеренных металюдей прискачет ко мне на помощь, и ТАКС их всех тут положит. У тебя же есть способ убраться отсюда при помощи вот этого?
Она указала пальцем на пачку бумаги.
— Да, — честно сказал я. — Полагаю, я сумею вписать себя в какое-нибудь другое место, главное, чтобы оно не отстояло отсюда больше, чем на пятьдесят восемь километров. Так, маленькими шажками, я постепенно и до Аляски смогу добраться.
— Ты сможешь отправиться отсюда, куда захочешь, — сказала она. — Но сначала я расскажу тебе свою историю.
— Видит бог, я очень ценю хорошие истории, — сказал я. — Но тебе-то это зачем?
Она пожала плечами и по ее лицу проскользнула гримаса боли.
— Не знаю, — сказала я. — Наверное, я хочу, чтобы кто-нибудь узнал причины всего этого. Возможно, ты сможешь сделать из нее пристойный роман. Ну, или хотя бы не самый отстойный. Возможно, если ты опубликуешь его хотя бы в интернете, это причинит ТАКС и всей этой теневой бюрократии хоть какие-то неудобства. Я вижу тебя, Ричард. Я вижу, что ты не боец. Но ты не в восторге от ТАКС, и это может быть твоим вкладом…
Она действительно меня видела.
Я не боец, никогда им не был, и надеялся, что смогу избежать этого и в дальнейшем. В жизни меня всегда привлекала роль наблюдателя. Ну и немного рассказчика, конечно.
— Текст в обмен на освобождение от ТАКС, — сказала она. — По-моему, это честная сделка.
— Я ничего не обещаю, — сказал я. — Кроме того, что я постараюсь. Приложу все усилия.
— Этого достаточно, — сказала она. — Ты будешь делать заметки? Скажи, когда будешь готов.
— У меня отличная память, — сказал я. — Можешь начинать прямо сейчас.
— Отлично, — кивнула она. — Мое обычное утро начинается со свежего кофе и свежего трупа, и это утро тоже не стало исключением…
***