Принцесса из провинции
Шрифт:
Настя кивнула. Не было ни сил, ни желания спорить или что-то говорить в ответ. Вроде бы как она пригласила приятного во всех смыслах мужчину на обед, но оказалось, что не такого уж и приятного, и не пригласила вовсе.
– Вас отвезти в институт? – задала она очередной вопрос после недолгого, но напряженного молчания.
– Нет, спасибо, не стоит беспокоиться, – еще раз поблагодарил ее Тим. – Мне надо съездить тут в одно местечко. Я вызову такси, так будет проще.
Тимофей солгал. Он что, дурак подкатывать к институту на «Пежо»? Отъезжать от корпуса в лесу – одно, но возвращаться, да еще и в копании с новенькой директорской протеже – совсем другое.
Настя не поехала к себе в лабораторию, а, поставив «Пежо" на стоянке перед главным корпусом института, поднялась на второй этаж в директорскую приемную. И плевать, что секретарша без всяких намеков, а прямо в лоб, пыталась объяснить наглой новенькой, мол, посетителей академик принимает исключительно по предварительной записи и в указанные на дверях часы приема.
– Я его лаборантка, – упрямо повторила Настя. – И у меня дела, не терпящие отлагательств.
Секретарша посмотрела на девушку, как удав на кролика, но та гипнозу не поддалась и взгляда не отвела. Тогда женщина все же соизволила вылезти из-за стола, заставленного телефонами разных расцветок и форм, как в кабинете правительственной связи, покачивая широкими бедрами, она продефилировала к двери и без стука распахнула ее настежь.
– Борис Леонидович! – прокричала секретарша прямо с порога. – К вам тут рвется ваша новенькая лаборантка.
– Пусть войдет, – раздался приятный мужской голос, почти бас, из недр помещения.
Настя протиснулась мимо полненькой секретарши внутрь кабинета. Та фыркнула ей вслед и захлопнула дверь с громким стуком.
«Сучка крашеная, – без злобы выдохнула Настя. – Такая же злобная, как мачеха. Если спит с академиком, думает, ей все дозволено».
– Ну, рассказывай, Настя, что случилось? – спросил Борис Леонидович девушку, пришедшую к нему в неприемные часы.
Это именно с его подачи внучку его и внучку лучшего друга, родившихся в один день и неожиданно названных родителями девочек одинаково, стали именовать сначала Настася и Настуся, чтобы не путаться, а потом имена сократили до Тася и Туся.
У Таси вдруг полились слезы ручьем – сказалось нервное напряжение последних дней, а последняя стычка с секретаршей на пороге кабинета академика доконала вовсе.
– Ну-ну, – академик быстро и легко, несмотря на возраст, подошел к ней, вынул из кармана пиджака носовой платок и, взяв девушку за подбородок, вытер ей слезы, как дома сделал бы дедушка. Вместо того чтобы успокоиться, Настя заревела еще сильнее, как девчонка, упавшая и разбившая коленку, а не взрослая девушка.
– И все же, что произошло? – переспросил Борис Леонидович.
Он взял Тасю за руку, подвел к своему креслу и насильно усадил девушку в него. Сам сел на стул рядом.
– Рассказывай, – приказал.
– Зря дедушка обратился к вам за помощью, – всхлипнув в очередной раз, прошептала Настя.
Она прекрасно понимала, что повела себя недостойно взрослому самостоятельному человеку, и теперь пыталась сохранить хотя бы остатки достоинства.
– И ничего не зря.
Борис Леонидович поднялся со стула и прошелся пружинистой походкой по просторному кабинету туда-сюда. Настя отметила про себя, что академик выглядел просто прекрасно, несмотря на возраст. От деда она постоянно слышала, что он продолжал играть в теннис круглый год, как в молодости, устраивал летом заплывы на водохранилище.
– За два дня ты сделала больше, чем предыдущая лаборантка за полгода, – проговорил академик.
Но Тасе показалось, что слова сказаны лишь для того, чтобы ее успокоить, вселить в нее уверенность, не более того.
– Опять же я с репетитором по математике договорился, – продолжил Борис Леонидович, останавливаясь напротив Таси.
– Не стоило беспокоиться, – потупилась девушка.
Она всегда испытывала смущение, когда напрягала людей. Старалась без особой нужды этого не делать.
«Все, что можно купить за деньги, должно быть куплено, а не получено нахаляву. Пользы от халявы мало, и ее нельзя вернуть, если она не понравилась», – так любили повторять ее отец и дед.
– Стоило. Это любезный взаимный обмен, – усмехнулся академик и улыбнулся. Его строгое лицо помолодело стразу лет на десять. – Молодой человек…
Теперь улыбнулась Настя – что для его деда, что для Бориса Леонидовича все, кто моложе их хотя бы лет на десять, именовались молодыми людьми.
– Ровно через год осенью планирует защищать докторскую диссертацию. Он обратился ко мне с просьбой выступить его научным руководителем. Я предложил ему в обмен подготовить тебя для поступления на матфак нашего университета. Баш на баш, так сказать.
– Может… – неуверенно начала Настя.
– Не может, – строго перебил ее академик. – Я уже договорился. У моего диссертанта богатый опыт преподавания, это раз. Кроме того, он является председателем «олимпиадной» комиссии, а это два.
– Борис Леонидович, – улыбнулась Настя, – это называется злоупотреблением служебным положением.
– Ничуточки, – рассмеялся академик. – Это всего лишь услуга за услугу, я же сказал – он будет возиться на совесть с тобой, я с ним. А по осени все будет видно, кто из нас старался лучше. Но предупреждаю сразу, что Николай Алексеевич, так зовут твоего репетитора, строг, но справедлив. Уже сегодня он позвонит тебе и озвучит расписание занятий в университете. Замечу ты не одна такая, это не индивидуальные занятия, вас будет целая группа. Но только тебе посчастливилось – не придется думать об оплате. Так что, иди и работай. И больше не устраивай ненужных истерик.
Настя кивнула.
– Про меня сплетничают в институте, – вздохнула она.
– Представляешь, Тася, – хмыкнул Борис Леонидович, – про меня тоже. И, знаешь, все те пятьдесят лет, что я тут работаю. И ничего, как видишь, жив и здоров. До академика и директора института дослужился. А сплетни, – он махнул рукой, – это не от большого ума. Постарайся быть выше пересудов. И еще… Хочешь, чтобы меньше говорили, не давай повода.
Настя снова кивнула. Легко сказать, не давай повода. А повод вот он, лежит на поверхности: Анастасия Мелешкова – директорская протеже.
Она вздохнула, улыбнулась и встала с кресла.
– Я пойду, – вздохнула Настя. – Постараюсь, не думать о плохом. Только о хорошем и о поступлении на матфак.
– Совсем другой разговор, – согласился академик.
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент зазвонил городской телефон. Борис Леонидович расправил плечи, словно на том конце провода могли его видеть, натянул на лицо дежурную улыбку и только после этого снял трубку.
«Наверное, не только мне приходится сохранять хорошую мину при плохой игре», – подумала Настя и вышмыгнула за дверь, чтобы не смущать своим присутствием во время телефонного разговора теперь уже не друга семьи, а директора института.