Принцесса Конде

Санд Жаклин

Но прежде чем отправиться в отведенную ему комнату, предстояло множество дел. Вслед за Элизой и герцогиней Фабьен прошел в покои, приготовленные для Анны-Женевьевы, и последовательно осмотрел все углы. Надо будет поставить людей под окнами и у дверей. Сам де Ру готов был спать на коврике под дверью – после истории с кукольным театром его чувство долга резко обострилось, но, к его сожалению, этого нельзя было сделать. Более того, комната, которую ему отвели, находилась довольно далеко от покоев герцогини – в другом крыле замка. Фабьен тут же попросил предоставить

ему другую комнату – поближе к горячо лю… к его высочеству герцогине де Лонгвиль.

Элиза хмыкнула, услыхав его возражения, но спорить не стала, заметив лишь, что комната поближе будет и теснее, и неудобнее. Фабьен махнул рукой – черт с ним, лишь бы были кровать и шкаф, остальное неважно. Для человека, привыкшего неделями спать на холодной земле, комфорт не являлся чем-то жизненно необходимым.

– Да вы, никак, долго служили в армии! – догадалась Элиза, но подробности вызнавать не стала.

Андре порывался ехать обратно в аббатство, вяло мотивируя это тем, что помог герцогине добраться до места, и здесь его больше ничто не держит. Элиза быстро переубедила его, приведя кучу убийственных доводов за то, чтобы остаться здесь минимум на ночь. Андре с удовольствием дал себя уговорить и отправился вслед за хозяйкой дома в отведенную ему комнату. Фабьен остался вместе с герцогиней и несколькими ее служанками.

– Ваше высочество, вам не помешала бы горячая ванна, – рискнул посоветовать де Ру. – Мне распорядиться?

– Будьте так любезны, Фабьен, – устало улыбнулась Анна-Женевьева.

Служанки недовольно поглядели на шевалье: он задал им лишнюю работу. Но Фабьен не собирался потакать ленивым слугам; они еще успеют отдохнуть, но сперва надо хорошо поработать.

Тем временем Анна-Женевьева вертела в руках конверт, переданный ей одним из слуг, – как выяснилось, послание от мужа. Пока Фабьен еще раз осматривал комнату так тщательно, словно выискивая затаившихся убийц, а слуги заносили ванну, герцогиня села на край кровати, распечатала письмо и углубилась в чтение. Де Ру украдкой поглядывал на нее: девушка нахмурилась и съежилась в кресле, будто ей внезапно стало очень холодно. Глаза ее подозрительно заблестели.

Фабьен повернулся к служанкам:

– Выйдите все и ждите, пока я не позову, – и так как девушки не решились выполнить его приказ, де Ру свирепо рявкнул: – Быстро!

Служанок словно ветром сдуло. Шевалье закрыл за ними дверь, полагая, что герцогине не очень хочется, чтобы слуги видели ее плачущей; после чего подошел и присел на корточки перед Анной-Женевьевой, чтобы снизу вверх посмотреть в ее лицо. Резкая боль пронзила ногу: старая рана давала о себе знать, но Фабьену было все равно.

– Ваше высочество, – как можно мягче сказал де Ру, – могу ли я вам чем-нибудь помочь?

И тут герцогиня, как и следовало ожидать, разрыдалась. Фабьен присел рядом с ней на кровать, и девушка уткнулась ему в плечо, обхватила руками и затряслась в беззвучном плаче. Письмо упало на пол; Фабьен мельком увидел строчки: «Надеюсь, вы оправдаете мои ожидания, иначе наш

брак не имеет смысла» – и подумал, что хорошо бы вызвать герцога де Лонгвиля на дуэль, да вот беда: герцогиня этого не позволит.

Видимо, сказалось накопленное за день напряжение, письмо стало последней каплей. Анна-Женевьева рыдала, Фабьен гладил ее по волосам, пытаясь успокоить. «Вот и сбылась мечта», – мельком подумал он. Он говорил ей какую-то чепуху, которую мужчины обычно говорят плачущим женщинам, считая, что это их развеселит. Чепуха возымела действие: довольно скоро герцогиня перестала всхлипывать и, пряча глаза, попросила у де Ру платок. Фабьен протянул ей свой собственный, с монограммой – две дюжины этих платков недавно прислал ему новый портной. Герцогиня высморкалась и оставила мокрый кусочек батиста у себя. Фабьен украдкой вздохнул.

– Благодарю вас, шевалье, – прерывающимся голосом сказала Анна-Женевьева, – и прошу простить меня за эти невольные слезы…

– Мне не за что вас прощать, мадам, и… – Фабьен не выдержал: – Все-таки он болван!

– Кто? – изумилась герцогиня.

– Ваш муж, разумеется, – буркнул де Ру.

Ему показалось, что он сказал лишнее, и он уставился на свои сапоги. И с удивлением услышал смех герцогини.

– Ну, конечно же, он болван, дорогой мой Фабьен! – воскликнула Анна-Женевьева. – Но, видит Бог, я научусь извлекать из этого пользу!

Фабьен поднял голову и улыбнулся ей – маленькая герцогиня улыбалась в ответ. «Ну, пусть так, – подумал де Ру, – главное, чтобы она была счастлива». Если он сам не может сделать ее счастливой, пусть это сделает кто-то другой. Мешать этому другому Фабьен уж точно не собирался.

– Вы в порядке, ваше высочество, можно звать слуг?

Герцогиня вытерла последние слезы.

– Да, шевалье, позовите. – На мгновение ее пальцы сжали его ладонь. – И отправляйтесь отдыхать. Это приказ.

– Слушаюсь, мадам.

Через некоторое время ванна была наполнена, и Фабьен покинул покои Анны-Женевьевы, пожелав ей спокойной ночи. Но, чтобы эта ночь и вправду оказалась спокойной, у дверей комнаты герцогини он поставил самых надежных своих людей.

Зайдя в отведенную ему комнату, Фабьен обнаружил в углу свой дорожный сундук, на кровати – теплый халат, а у порога – тапочки. Однако в этом доме хорошо заботятся о гостях. Фабьен переоделся, постоял минуту в задумчивости и отправился разыскивать шевалье де Линя.

Андре, также облаченный в теплый халат, сидел в кресле и с интересом изучал какую-то книгу. Он дружески приветствовал Фабьена.

– Знаете, шевалье, нам обещали подать ужин. Эта восхитительная женщина, хозяйка замка, сказала, что обеспечение безопасности ее кузины по дороге сюда заслуживает как минимум хорошего ужина. Я уже было хотел послать за вами, чтобы вы разделили со мной вечернюю трапезу.

– А я пришел сам. – Фабьен уселся в другое кресло.

– А еще она обещала нам ванну. – Андре радовался, как мальчишка. – Не откажусь принять ванну после сегодняшних перипетий!